Это были первые похороны в жизни, на которых мне пришлось побывать. Ведь я не был даже на похоронах матери. Жизнь словно издевалась надо мной, заставляя сейчас делать то, что я всегда избегал.

      Конечно, на похоронах нужно было появиться тайно, чтобы никто меня не узнал. Впрочем, за эти дни я изрядно похудел и оброс щетиной. Помимо всего прочего я нацепил темные очки, купил в секонд-хенде старомодную шляпу и поношенное пальто. Сейчас, в новом обличии я вполне походил на спившегося интеллигента. Узнала бы сейчас меня мама? Нет, конечно, нет. А если и родная мать не узнала бы, то смело можно идти на похороны человека, которого ни разу в жизни не видел. Но жизнь которого уничтожил и который вот-вот может уничтожить мою, уже после своей смерти. Этого нельзя было допустить.

      Я шел словно на поединок – с мертвым. И мне обязательно нужно было этот поединок выиграть. Чтобы жить дальше, никогда не оглядываясь назад, на этот трагичный матч.

      На улице все таяло. Весна подступала настойчиво и, как всегда, с опозданием. Пока я пробирался между могильными плитами, порядком испачкался. Наконец увидел малочисленную кучку людей, столпившихся у свежевырытой могилы. Я остановился чуть поодаль, наугад выбрав какой-то памятник. И опустил голову, словно пришел к близкому человеку. Но этот маскарад оказался необязателен. На меня никто не обращал внимания, и украдкой можно было спокойно наблюдать за происходящим.

      Народу было немного. Женщина, вся в черном, застывшая, словно каменная, и сцепившая перед собой руки. Наверное, жена. Мое сердце учащенно забилось. А рядом еще человек десять родственников или коллег в зимних пальто и шляпах, очень похожих друг на друга, даже одного роста. Вообще пришло до неприличия мало людей. И я даже обиделся за покойного. Хотя все складывалось как нельзя кстати. Пожалуй, его ни слишком любили в жизни, чтобы почтить его смерть.

      Лишь один мужчина выделялся среди всех. Он был как-то ярче, выше, что ли, сильнее остальных. И даже одет по-другому. В дорогом