Бабушка. Божена Немцова
Читать онлайн книгу.
и, если хотел похвалить, называл маленькой чечёткой[14].
А еще мимо Старой Белильни каждый вечер проходил долговязый Мойжиш, сторож из господской усадьбы. Он был худой как жердь, вечно хмурый и всегда с мешком за спиной. Служанка Бетка как-то сказала детям, что в этот мешок он сует непослушных ребятишек, и с тех пор малыши даже дышать боялись, когда его видели. Бабушка запретила Бетке пугать их таким вздором, но когда Ворша[15], другая служанка, сказала, что Мойжиш воришка и хватает все, что плохо лежит, бабушка промолчала и возражать не стала. Так что, судя по всему, человек это был дурной, и братья с сестрами по-прежнему его страшились, хотя и не верили уже, будто он носит в мешке детей.
Летом, когда господа навещали свое имение, ребята часто видели красавицу-княгиню, которая ехала верхом в сопровождении пышной свиты. Мельник сказал однажды бабушке:
– Ишь, какой хвост за собой волочит, ни дать ни взять комета!
– Ну нет, пан отец, комета пророчит людям беду, а от приезда господ порой и радость бывает, – ответила ему бабушка.
Пан отец, по обыкновению, повертел в пальцах табакерку и только молча усмехнулся.
Под вечер забегала навестить бабушку и детей Кристла, дочка хозяина трактира, что стоял у мельницы, – девушка свежая и румяная, как гвоздика, бойкая, как белка, и веселая, как жаворонок. Бабушка всегда была ей рада и звала хохотушкой, потому что Кристла часто смеялась.
Кристла никогда у них не засиживалась, прибегала лишь словечком перекинуться. Лесник мог порой и задержаться. Пан мельник заглядывал только ненадолго. Его жена если уж выбиралась в Старую Белильню, то непременно прихватывала с собой веретено; лесничиха приходила запросто и приносила грудного ребенка. Но если дом Прошековых собиралась почтить своим присутствием супруга управляющего имением, то пани Прошекова непременно предупреждала: «У меня нынче гости!»
Тогда бабушка забирала внуков и уходила; в ее добром сердце не было места ненависти, но жена управляющего ей не нравилась, потому что слишком уж важничала. Задирала нос, попросту говоря. Однажды, вскоре после бабушкиного приезда, когда старушка не успела еще со всеми в округе перезнакомиться, жена управляющего и две ее приятельницы подошли к Белильне. Терезы дома не было, и бабушка, как это у нее водилось, предложила дорогим гостьям сесть и подала им хлеб-соль. Но «дорогие гостьи» брезгливо наморщили носики и от хлеба отказались, да еще и переглянулись насмешливо, словно желая сказать: «Вот же деревенщина! Думает, мы ей ровня!»
Когда пани Прошекова вернулась, она сразу поняла, что бабушка поступила вопреки господским обычаям, и после ухода дам сказала матери, чтобы та впредь подобным гостям хлеб-соль не предлагала, – они, мол, к другому привыкли.
– Знаешь, Терезка, – обиженно ответила бабушка, – кто от моего хлеба с солью отказывается, тот и моих стульев недостоин. Но дело, конечно, твое, я этим вашим новомодным штучкам не обучена.
Среди редких гостей, бывавших в Старой Белильне, выделялся