Этот город нас сводит с ума! Роковой, блистательный и криминальный Петербург. Лилия Сергеева
Читать онлайн книгу.
и встречается в сочетании с существительным «преступление», да и сам «умысел» вряд ли может быть добрым. Очевидно, что Федор Михайлович таким образом подчеркивает негативную сторону Санкт-Петербурга – города, который не только выступал фоном в его произведениях, но и стал отдельным героем. Представьте действие романа «Преступление и наказание» в каком-то другом месте: в Париже, Вене, Нью-Йорке или Амстердаме. Выйдет уже совсем не та известная всем история, а новое произведение с другими героями и другим финалом.
Фото А. Евстафьева
Темный образ Санкт-Петербурга проходит сквозь века, встречаясь и в стихах поэтов Серебряного века:
«Она узнала зыбь и дымы,
Огни, и мраки, и дома —
Весь город мой непостижимый —
Непостижимая сама».
«И царицей Авдотьей заклятый,
Достоевский и бесноватый
Город в свой уходил туман».
«Я нес в себе – багровый, как гнойник,
Горячечный и триумфальный город,
Построенный на трупах, на костях
«Всея Руси» – во мраке финских топей,
Со шпилями церквей и кораблей,
С застенками подводных казематов,
С водой стоячей, вправленной в гранит,
С дворцами цвета пламени и мяса,
С белесоватым мороком ночей,
С алтарным камнем финских чернобогов,
Растоптанным копытами коня,
И с озарённым лаврами и гневом
Безумным ликом медного Петра».
После страшных дней блокады восприятие Санкт-Петербурга несколько трансформировалось. Когда-то олицетворявшие образ мрака дворы-колодцы, глухие стены домов, темные парадные теперь, также как и выстоявшие после войны дворцы и соборы, стали символом жизни, отображением города, выжившего и сохранившего свою душу, свою суть.
Подобное восприятие города мы встречаем не только в послеблокадное время, но и уже в 1930-е годы. Наиболее подходящим под это описание можно назвать стихотворение Осипа Мандельштама:
«Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, – так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток».
После войны осознанный, вобравший и воплотивший в себе мысли и образы многих творцов Петербург становится снова предметом воспевания и восхищения:
«Все то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.
Мосты и переулки говорят,
Беседуют между собой балконы,
И, у платформы выстроившись в ряд,
Так