Не притянешь за уши ни строчки,

      убегают рифмы без оглядки,

      не хотят в метрическом порядке

      постоять по смыслу и до точки.

      Разбегаются классические формы,

      захромали стопы и размеры,

      спрятались красивые примеры,

      зачастили сбивчивые строфы,

      и хорею ямб вдогонку тычет,

      ударенье скачет, да не в лад,

      аллегория – заметно невпопад,

      а ирония смеётся неприлично…

      Не стихи – сплошная чепуха,

      так болит, кружится голова,

      и ехидно шепчутся слова:

      «Видно, быть поэтом не судьба…»

      Сыростью влезет в твой дом,

      плесенью чёрной подпортит —

      зависть стоит за углом,

      тайною жадностью смотрит.

      Казни приносит и вред,

      желчью готова поить,

      словно горячечный бред,

      доброе всё истребить.

      Зависть – порок и беда,

      зло изрыгая творит.

      И возбуждая её аппетит,

      всё чтоб забрать у тебя,

      алчность коварство растит.

      Плачет небо, тучами хмурясь,

      затяжным и холодным дождём.

      Под зонтами своими сутулясь,

      мы по грязи и лужам бредём.

      Сочно чавкает жижей дорога,

      брызги щедро летят на штаны.

      Ничего, уж осталось немного

      до полоски, где суше, дойти.

      И зонтами недобро играет

      ветерок-озорник, хулиган,

      и промозглую сырость глотаем,

      что-то странное грезится нам.

      Скоро будет на улице смена —

      заработают множество рук,

      закатают асфальтом умело

      и избавят от грязевых мук!

      Будут строго чертить тротуары,

      для колясок заезд мастерить,

      на столбах ослепительным рядом

      лампы вечером станут светить!

      Но пока отрезвительным ляпом

      под ногами бросается грязь —

      и не надо зевать, как растяпа,

      чтоб в потёмках куда не упасть!

      На той недостижимой высоте

      до муки судорог, до срока,

      буграми вспучивая вены все,

      хрипя и надрываясь без подвоха —

      конями привередливыми вскачь

      жизнь пронеслась

      над гибельным порогом…

      Но красными флажками в масть

      не удержать кумира-полубога!

      И голос прохрипит, незаглушим —

      Высоцкого – ядрёного покроя,

      ты сердце до остатка обнажил

      и колеёю мчал своей, а не чужою!

      Спасибо, что ты пел, творил, любил —

      спасибо, что ты жил,

      спасибо, что живой!