Иван Барков. Наталья Михайлова
Читать онлайн книгу.
настал жестокий шторм от юго-запада, причинивший мгновенное наводнение. Вода поднялась до высоты 9 ½ футов сверх ординара; все острова изключая Литейную и места около Невского Монастыря лежащия, покрыты были водою. Вскоре после полуночи сбыла вода с тою же быстротою»[68].
В 1752 году 25, 27 и 28 октября поднималась вода: «28 октября невзирая на безветрие, стояла она целыя сутки и причинила много вреда жителям Васильевского острова»[69].
Наводнения были и в октябре 1755 года, и в сентябре 1756-го, и в августе 1762-го, и в ноябре 1764-го.
Когда вода отступала, жители Петербурга долго ощущали запах сырости затопленных жилищ, испорченных продуктов. И еще вонь от разложения погибших животных, размытых отхожих мест и мусорных свалок.
Работу малую висок
Еще вершит. Но пали руки.
И стайкою наискосок
Уходят запахи и звуки[70].
В 2009 году в Петербурге была издана книга В. В. Лапина «Петербург. Запахи и звуки». Казалось бы, запахи и звуки XVIII века давно ушли, исчезли. Но автору книги удалось собрать их, рассказать о них так живо и увлекательно, что кажется – их ощущаешь, слышишь.
Когда в Петербурге случались пожары, ноздри щекотал запах гари.
Ночью, если Баркову приходилось идти по улицам, он вдыхал запах конопляного масла – им заправляли фонари (их гасили 1 мая и снова зажигали 1 августа).
Ранняя весна в Петербурге пахла корюшкой. «На Фонтанке треснул лед, в гости корюшка плывет»[71]. А корюшка, мелкая, очень вкусная рыбка, пахла, да и сегодня пахнет свежим огурцом. В высокоскоростном поезде «Сапсан», следующем по маршруту Москва – Санкт-Петербург, пассажиры могут ознакомиться с журналом «Саквояж СВ», на страницах которого – зазывная реклама: «Русская Рюмочная № 1. Свежайшая корюшка уже сейчас!»[72] Ну и, конечно, – адрес и телефон рюмочной, сулящей гостям и жителям Северной столицы это любимое петербуржцами блюдо.
Пасха пахла куличами.
Летом благоухали ландыши.
Там запах ландышей весь воздух наполнял
Там пели соловьи, там ручеек журчал[73].
На улицах мастеровой люд благоухал луком, чесноком, редькой и водкой. Пахло навозом – и не только конским. Иной раз и коровы забредали в город.
К Троицкому дню, когда «народ, зевая, слушает молебен», в Петербург возами везли березовые ветки, полевые цветы – ими украшали церкви и жилища.
В сентябре над городом витал тонкий аромат сена. Все спешили к Сенной площади и Екатерининскому каналу – туда прибывали возы с сеном. А всем ведь надобно было на зиму запастись фуражом.
Зимой Петербург был пронизан запахом дыма – это в домах топились печи.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом восходит голубым… (V, 21).
Но это, конечно, поэзия. Скорее, столбы были всё же бело-серыми. Сажа оседала на стенах домов великого города.
Запахи причудливо соединялись со звуками. Зимой, когда с кувшинами молока на улицы выходили жительницы Охты, под ними действительно скрипел утренний снег.
«Когда взломав свой синий лед», Нева несла его к морю и только-только начинался ледоход, то больше часа
Там же. С. 27.
Там же.
Саквояж СВ. Официальный журнал высокоскоростного поезда «Сапсан». Июнь 2017. С. 89.