Чем ближе подступал назначенный день крещения в костёле, тем смутней становилось у Игнатия на душе. Чтобы прояснить её, чувствовал он, необходимо совершить какой-то очистительный поступок во благо покидаемых им единоверцев, близких. Почему-то чаще всего наплывало крупное, с трагическими глазами лицо старшей сестры, Антонины. Она и подсказала из дали в тысячи вёрст голосом, слышимым только им, братом. С её советом отступник вошёл в будуар жены. И вышел просветлённым, радостным. Жена поняла мужа и дала своё согласие выделить ему крупную сумму денег. Столько никогда раньше не просил скромный в потребностях Игнатий.

      Через несколько дней «хозяин» фольварка вызвал в кабинет учёного ходатая по делам Корчевских. Им оказался восточного вида господин, в лапсердаке и чудовищной шляпе, при пейсах. На днях ему предстояло отправиться в Россию на открываемую Нижегородскую ярмарку – проведать, чем она может быть полезна для плодов польской земли. По наказу пани Христины… Нет, нет, оговорились!.. По наказу пана хозяина. Пан Игнацы чуть не забыл о другом важном деле. Еврею необходимо сделать небольшой крюк, разыскать на волжском правобережье имение сыновей Борисовых. Там вручить барыне Антонине Борисовне от имени Игнатия вот этот баул, закрытый на замок. И ключик – отдельно.

      – Ой! – вскрикнул учёный ходатай, с трудом отрывая вместительный, толстой кожи баул от пола. – Что это в нём, ясновельможный пан? Будто золотом наполнен.

      Ещё один баул, поменьше размерами, оказался почти столь же тяжёл. Его следовало доставить в Нижний Новгород и передать настоятелю Спасо-Преображенского собора.

      Невиданная честь: туманным утром следующего дня Игнатий-Игнацы Корчевский, осунувшийся после бессонной ночи, в стёганом шлафроке, сам вышел на крыльцо проводить путников. Слёзы появились на глазах пана подпоручика, когда тяжёлая дорожная карета с учёным человеком польских землевладельцев и его вооружёнными помощниками скрылась за въездными воротами в усадьбу.

      Глава VIII. Каторжник

      После Ватерлоо захваченных офицеров армии Наполеона англичане и пруссаки передали королевской военной администрации. Среди пленных сразу выделилась группа подозрительных лиц, которые выдавали себя за французов. На допросах они путались в показаниях, называли вымышленных родителей и свидетелей. Правосудие не сомневалось: перед ними не граждане Франции, призванные под императорские знамёна бежавшим с острова Эльба Бонапартом, а иностранцы. Разговор с наёмниками в трибуналах был короток: каторжные работы.

      Не избежал сурового приговора и гусарский полковник Серж Корсиканец, выдававший себя за провансальца. Ни удовлетворительный французский язык, ни внешность южанина не могли ввести в заблуждение опытных служителей армейской Фемиды. Корсиканец! Нет таких фамилий. Явно кличка участника тайного братства бонапартистов. Только как ни назвался бы лжец, он отметился в памяти многих знатных французских семей виновником