Следующая остановка – «Пионерская-стрит». Арина Обух
Читать онлайн книгу.
серый Хёндай Солярис».
Ищу. Тут вся улица сплошной серый Солярис.
Деревья тянутся к небу возмущёнными ветками. Всего четыре часа дня, а город уже накинул на себя серый платок-туман.
Водитель – женщина. Плотная, похожа на тюбик краски. Цвет пальто – беж. Ей очень подходит даже не цвет, а само слово «беж».
Мастер по живописи, когда видел у кого-то тюбик с этим цветом, – моментально свирепел. Мол, этот цвет можно получить, смешивая, и только ленивый будет покупать готовое: сам смешаешь – богаче получится. Но мы всё равно покупали эту краску. Она хорошая.
В общем, за рулём сидит женщина-беж. И если она вдруг побежит, то это будет не бег, а именно беж. Тяжёлый беж с одышкой. Видимо, она передвигается только на машине.
А по радио – знакомый голос: Гар поёт «Русскую дорогу».
Беж кивает головой в такт, мелодия в ней живёт, набирает круг. Волосы короткие, русые. Едет молча. Спокойно с ней. Наша с Беж дорога возникает исключительно благодаря фарам автомобиля. Если они погаснут – всё. Останется один Солярис.
Гар
Гар – это атмосферное явление.
Потому что он атмосферен. И он – явление.
– Представляешь, я ехала в такси – и женщина-водитель слушала твою «Русскую дорогу».
Гар спокойно принимает эту информацию. Потому что он и его песни – «две вещи несовместные». Так бывает. Точнее, только так и бывает.
Сообщает, что на днях вернулся из Перми.
– В Перми есть музей, а в нём – зал деревянной скульптуры, слышала о таком? Там всё из дерева: и Божья Матерь, и ангелы, и распятие. И все святые с лицами пермяков. Все святые – пермяки! И Иисус Христос – пермяк. Представляешь?
У меня дома тоже есть деревянное распятие. Мой Иисус Христос – из Кишинёва. Политический эмигрант, в девяностых переехал в Питер.
А раньше жил на поклонном кресте у сельской дороги.
Когда в советское время объявили, что Бога нет, все дорожные поклонные кресты сняли и вынесли на задворки.
Художники ездили по свалкам, брали на себя кресты и прятали Бога в своих мастерских. Мало кто из них тогда веровал, но красоту – чтили и спасали.
Мой Христос – дело рук неизвестного мастера. Почти все молдавские крестьяне были неизвестными мастерами.
Сначала Бог создал их по своему образу и подобию, а потом они Его – по своему образу и подобию.
В детстве я не понимала, кто этот человек на стене. По росту он – как семилетний ребёнок. Распят, но креста нет. Снят с креста – воскрес. То ли летит, то ли всех обнять хочет. Как Гагарин.
«Как бы хотелось вас всех обнять!..» – сказал Гагарин. И обнял.
А тут – вечный полёт, вечное объятие.
Непонятно только, как жить, если Бог всегда рядом: одно дело – когда в церкви, на Небе, а другое дело – когда дома, когда Он так зримо рядом. И всё видит.
А над Гаром такого пристального присмотра нет. У него на стене висит огромный портрет подсолнуха. На картине – сильный ветер, и наклон солнечной головы кажется скорбным.
А Гар живёт и не вздыхает. Жизнь – хороша; просто подсолнух не в курсе. Вообще Гар – тот