В лабиринтах темного мира. Похождения полковника Северцева в трех томах. Олег Северюхин
Читать онлайн книгу.
у нас сейчас сегодня. Заметут, пыткам подвергнут, осудят и в тюрьму посадят, если жив останешься.
На улице была зима. Симеон посадил меня в кошевку, и мы поехали по вечерней Москве в кромешной темноте, ориентируясь на немногие огоньки, светившие в молчаливых домах. Около одного дома остановились, привязали лошадь к скобе. Симеон стал стучать ручкой кнута по ставне.
– Кто там? – раздался женский голос.
– Это я, Симеон, – сказал мой провожатый, – принимай, Дарья, постояльца.
Через какое-то время открылась калитка, и мы вошли во двор, а потом и в избу, следуя за женщиной с огарком сальной свечи, о чем я догадался по характерному запаху.
– Вот, Дарья, жилец к тебе, – сказал Симеон, – по-нашему ни бельмеса не понимает, из богатеньких, ограбили его. Деньги на кормление буду давать, потом он оплатит наши расходы. Человек он чужой, на всякий случай детей держи поблизости, да и топор с собой в постель ложи.
Дарья кивнула головой и Симеон ушел.
Въедливый читатель сразу узрит, что топор кладут, а не ложат. К сожалению, народ того времени мало обращал на такие грамматические тонкости и вообще некоторые предметы называл не так, как мы их знаем.
Мы стояли с Дарьей друг против друга и молчали. Ей было не более тридцати лет. Ростика небольшого, лицо округлое, суровое, волосы длинные, светло-русые. Одета она была в простую льняную рубашку.
– Иди, поешь, – сказала женщина и показала на стол, где под полотенцем лежала половина хлебного каравая с ножом. Она сбегала в хозяйственную часть, где была большая печь и принесла керамическую крынку, из которой что-то налила в керамический бокал. Керамика это по-сегодняшнему, а по-старому – глиняные горшки, то есть сделанные из глины горшечником и в огне обожженные.
Я отрезал кусок хлеба и отпил из бокала, думая, что это молоко. Это оказался жиденький и кисленький квас, не шибко-то и сладкий, но дареному коню в зубы не кормят. Съев хлеб и выпив квас, я стал осматриваться в поисках кровати.
Дарья все это поняла и указала на лавку, жестами показав, чтобы я постелил свой полушубок.
– Эй, немчин, – сказала Дарья и поманила меня пальцем, выведя из горницы, – там будешь опорожняться.
Я кивнул головой в знак согласия.
– Надо же, – удивилась женщина, – нерусь, а человеческие слова понимает.
Ни Симеон, ни Дарья ничего не сказали по поводу того, что я автоматически перекрестился на красный угол в горнице. Как бабушка в детстве учила, так и пошло по жизни.
Я расстелил полушубок на лавке, шапку под голову, лег и провалился в глубокий сон.
Дарья
Проснулся я рано от звуков, которые доносились из хозяйственного закутка в горнице. Дарья вовсю хлопотала у печи, освещаемая всполохами огня в печи. Пахло свежим хлебом.
– А вставайте, сударь, – певуче произнесла хозяйка, – утренничать будем.
Горница была