Потерпевшие победу. Советские либералы и крах демократии в России (1987–1993 годы). Гийом Совэ
Читать онлайн книгу.
места в советской общественной жизни, как в эпоху Горбачева, в том числе в официальных партийных документах36. Поэтому, несмотря на порой туманный характер нравственного дискурса того времени, к нему следует относиться серьезно, чтобы определить вызовы, на которые стремились ответить интеллектуалы, занимавшиеся политикой в то время. К ним относится и либеральная интеллигенция, чей отказ от марксизма-ленинизма не означает, что она порвала со всеми идеями и убеждениями, распространенными в СССР. В середине 1980‑х годов, то есть к тому моменту, когда либеральные интеллектуалы стали выступать в публичном поле, как и их консервативные коммунистические и националистические коллеги, они не могли игнорировать ощущение морального упадка советского общества и сопутствующее ему стремление к очищению.
Изучение нравственного аспекта перестройки позволяет нам дать качественную оценку решающему изменению, которое сопровождало появление либеральных идей в советской общественной сфере в более широком контексте истории современной политической мысли. Мы интерпретируем это изменение как кульминацию политического романтизма. Во избежание недоразумений проясним с самого начала, что мы не воспринимаем понятие «романтизм» в его тривиальном политическом смысле, который означает идеалистическое, поверхностное и пассивное умонастроение37. Мы не намерены просто повторять это общее место из распространенного дискурса постсоветских российских элит, который заключается в дискредитации «романтизма» перестройки, чтобы лучше подчеркнуть «прагматизм» и «профессионализм», якобы необходимые для «серьезной» политики38. Мы же рассматриваем политический романтизм не как умонастроение, а как идеологическую традицию, то есть как относительно последовательный набор постулатов, концепций и идеалов, которые можно наблюдать в дискурсе. Как считают философ Майкл Лёви и социолог Роберт Сэйр39, романтизм – это течение мысли, возникшее в XIX веке, выражающее протест против разлагающего влияния модерности – против духа инструментального расчета, отдаления развитых обществ от мира природы, квантификации бытия, разрушения социальных связей, господства бюрократов – и взывающее к утраченному и идеализированному прошлому. Этот меланхолический протест основывается на двух основных позитивных ценностях. Первая ценность – выражение богатства личности. В этой связи необходимо подчеркнуть, что романтизм – это явление Нового времени, которое является результатом распада традиционных сообществ и возвышения индивидуума как такового. Вторая великая ценность романтизма – это интеграция личности в социальное и универсальное целое. В противовес фрагментации обществ Нового времени романтики стремятся вновь обрести первозданную гармонию между людьми, а также с природой. Из этого вытекает типично романтическая критика современных им политических режимов как механических, искусственных, безжизненных и бездушных систем.
Если романтизм родился как
Советский философ Абдусалам Гусейнов отмечает, что слово «нравственность» появляется в программе партии 1986 года чаще, чем в программе 1961 года, в которой этот термин уже встречался в 20 раз чаще, чем в программе 1919 года.
Классический пример такого рода толкования можно найти у Карла Шмитта, который определяет политический романтизм как «субъективированный окказионализм», когда активность субъекта «состоит только в исполненном фантазий оживлении своего аффекта. Романтик реагирует только посредством аффекта, его деятельность – это аффективный отзвук с необходимостью чужой деятельности». «Всякая политическая активность, – добавляет он, – будь ее содержанием только техника завоевания, удержания или расширения политической власти или же она зиждется на правовом или моральном решении – противоречит сугубо эстетической природе романтического».
Как утверждает, например, мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, когда он резко критикует демократическое движение, которое привело его к власти в эпоху перестройки, но от которого он потом стремился дистанцироваться.