Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл Коллинз
Читать онлайн книгу.
и к поддержанию солидарности, когда мы встречаемся лицом к лицу. Все это выходит за пределы банального утверждения о том, что в ходе эволюции у человека появились большой мозг и способность усваивать культуру. Результатом человеческой эволюции стала наша эмоциональная гипернастройка друг на друга, а стало быть, мы исключительно восприимчивы к механизмам ситуаций взаимодействия.
Таким образом, эволюция человеческого эготизма имеет далеко не первостепенное значение – он возникает лишь в особых обстоятельствах, причем по большей части на довольно позднем этапе истории человечества (см. [Collins 2004], гл. 9 «Индивидуализм и обращенность к внутреннему миру как порождения социума»). Все это оказывает прямое воздействие на совершаемое людьми насилие, хотя и совершенно противоположное основаниям эволюционной психологии. К нашим «системным настройкам» относится стремление к вовлеченности и солидарности при взаимодействии – в силу этого обстоятельства насилие и является столь затруднительным делом. Как будет более подробно показано ниже, конфронтационная напряженность и страх представляют собой не просто эгоистичное опасение человека, что его телу будет нанесен ущерб, – эта напряженность прямо противоречит склонности к захваченности эмоциями друг друга, когда присутствует общий фокус внимания. На физиологическом уровне наша эволюция привела к тому, что необходимость вступать в бой наталкивается на значительные интеракционные препятствия – так происходит благодаря тому способу, каким наши неврологические настройки заставляют нас действовать в непосредственном присутствии других людей. Конфронтационная напряженность/страх является той эволюционной ценой, которую мы платим за цивилизацию.
Люди способны испытывать гнев и мобилизовывать энергию своего организма для демонстрации силы и агрессии. У этих способностей также имеются физиологические основания, которые являются универсальными для любых обществ [Экман, Фризен 2022] и обнаруживаются у большинства маленьких детей20. В эволюционной психологии способность проявлять гнев объясняется в качестве способа мобилизации усилий организма для преодоления какого-либо препятствия [Frijda 1986: 19]. Но когда препятствием оказывается другой человек, заложенная в наших системных настройках способность к гневу и агрессии встречается с еще более сильной подобной настройкой – склонностью включаться в общий с другими людьми фокус внимания и эмоциональные ритмы других людей. Откуда мы знаем, что склонность к вовлеченности во взаимодействие сильнее, чем мобилизованная агрессия? Это знание появляется из микроситуационных свидетельств, рассматриваемых на всем протяжении этой книги, которые демонстрируют, что наиболее распространенной тенденцией является резкое прекращение открытого насилия, а когда насилие все же возникает, оно происходит в виде процесса взаимодействия, который обстоятельно ориентирован на преодоление конфронтационной
В одной статье Ричарда Тремблея и его соавторов [Tremblay, Nagin et al. 2004] утверждается, что насилие является результатом взаимодействия между врожденной предрасположенностью и социальными взаимоотношениями в семье. При этом врожденная предрасположенность к насилию, как правило, подавляется социумом, поскольку агрессивное поведение наиболее характерно для детей младшего возраста, но в дальнейшем оно идет на спад, за исключением меньшинства, которое впоследствии идет по преступной стезе. Однако микроситуационные детали демонстрируют, что насилие среди маленьких детей имеет очень ограниченный характер, причем в определенной степени ему потакают родители и другие дети, а зачастую оно является способом установления социальных контактов и привлечения внимания. Это согласуется с выводами того же Тремблея [Tremblay 2004], что насилие среди маленьких мальчиков и девочек более распространено, если у них есть братья и сестры, живущие в одном доме. Насилие среди маленьких детей вписывается в модель защищенного и инсценированного насилия на публику, которая будет рассмотрена в главе 6. Это насилие предопределяется ситуационными условиями взаимодействий между детьми раннего возраста – точно так же как и в случае взрослых. По данным указанного исследования Тремблея, пик детского насилия приходится на возраст не раньше примерно 30 месяцев, а его конструирование происходит в период социального развития первых трех лет. Это так называемый период «ужасных двух лет», связанный с формированием автономной личности посредством более масштабного усвоения социальных образов и точки зрения аудитории; в терминах символического интеракционизма в этот период происходит формирование «я» и «другого», а не выражение чистого первоначального «я» [Collins 2004: 79–81, 204–205].