Приключения моряка Паганеля. Владимир Гораль
Читать онлайн книгу.
группой промышляющих в шторм рыбаков и, как водится, обсуждают своих странных коллег по морю: «Тут даже нашего здоровяка прилично подбрасывает, а эти „пахари моря“ на своих ржавых тазиках, эти „дважды моряки“ на крохотной, открытой палубе еще и суетятся – рыбку шкерят. Вон тот мелкий, что невод поднял, не утонул часом? Нырнул под волнищу, и не видать. Минуты полторы прошло. Может, помощь нужна?! А, нет, жив курилка, выскочил наверх, как пробка! Даже в воздухе завис на пару секунд. А эти то, морячки на палубе, циркачи в оранжевых спецовках, как будто так и надо – стоят, обтекают и рыбку шкерят. Можно подумать, им за это мильёны платят. Крэйзи, просто крэйзи! Маньяки!..»
Атмосферное давление, между тем, продолжало быстро падать. Ветер усилился до штормового. Раздался резкий короткий гудок, и из-за черной скалы показался мощный серый форштевень – «Сенье» возвращался. Что могло приключиться? Шторм сильный, даже ураган не помеха военному кораблю – следовать по назначению. Чтобы помешать выполнению приказа должна быть серьезная, очень серьезная причина. На капитанском мостике ожила УКВ радиостанция. Со сторожевика распорядились освободить стенку скалистого причала. Норвежцы собирались занять наше место, а затем уже поставить нас к своему левому, свободному борту. Экипажи справились с задачей быстро.
Наши, поневоле близкие знакомцы из недоброй памяти абордажной команды, оказались по совместительству еще и командой швартовной. Без своего воинственного макияжа, в серых, грубой вязки верблюжьих свитерах парни выглядели куда симпатичнее. Белобрысый, голубоглазый балбес поднял с палубы какую-то железку и изобразил зверское смертоубийство товарища. Словно злодей-самурай он всадил свою бутафорскую катану в мягкий живот жертвы. Далее последовало натуральное Кабуки[14]. Парень был явно звездой корабельной самодеятельности. Он принялся дико вращать глазами и громоподобно хохотать, не забывая изображать медленное и сладострастное вытягивание кишок из живота своей жертвы. Зверски убиваемый страдалец был менее талантлив, и к тому же явно перепутал мизансцены. Несчастный с похвальным усердием изображал… смерть через удушение. Мученик хрипел, выкатывал до слез глаза из орбит, не забывая при этом вываливать из пасти фиолетовый, неаппетитный язык. В завершении трагедии убийца из кровожадного японца переквалифицировался в людоеда-папуаса, принявшись исполнять вокруг дрыгающейся в конвульсиях жертвы, ритуальный предобеденный танец «бон аппетит». Вся эта катастрофа сопровождалась воплями каннибала, перешедшего, видимо, с голодухи, на английский:
– Блад! Блад!
Смышлёный Геша заржал первым. Рыжий быстро сообразил, что громогласное «блад» вовсе не английское blood – кровь, а совсем даже теплое, родное, столь часто употребляемое нашими мужичками, исконно русское слово. Следом заржали все мы. С опозданием, но все же и до нас дошло, что за сцену только что изобразили перед нами эти юные театралы. Действие миниатюры как бы разворачивалось
Кабуки – средневековый японский театр с мужской труппой.