Сперва мне показалось, что на пустыре никого и ничего нет. Ни пьяниц, ни плебратвы, ни голых мертвых женщин. Аманда отвела меня в дальний угол, где лежала бетонная плита. У плиты стояла бутылка сиропа – пластиковая, из тех, которые можно выдавить до конца.

      – Смотри, – сказала она.

      Ее имя было написано сиропом на плите, и куча муравьев пожирала его, вокруг каждой буквы образовалась черная кайма из муравьев. Так я впервые узнала имя Аманды – оно было написано муравьями. Аманда Пейн.

      – Скажи, круто? Хочешь написать свое?

      – Зачем ты это делаешь? – спросила я.

      – Потому что здорово получается, – объяснила она. – Пишешь всякое, а они съедают. Ты появляешься, потом исчезаешь. Так тебя никто не найдет.

      Как я поняла, что в этом есть смысл? Не знаю, но как-то поняла.

      – Где ты живешь? – спросила я.

      – О, там и сям, – небрежно ответила Аманда. Это значило, что на самом деле она нигде не живет: ночует где-нибудь в пустующем доме, а может, и еще чего похуже.

      – Раньше я жила в Техасе, – добавила она.

      Значит, она беженка. Беженцев из Техаса было много, особенно после того, как там прошли ураганы и засухи. Большинство беженцев были нелегалами. Теперь я понимала, почему Аманде хочется исчезнуть.

      – Хочешь, пойдем к нам жить, – сказала я. Я этого не планировала – как-то само получилось.

      Тут в дырку забора пролезла Бернис. Она раскаялась, пришла за мной, но теперь я в ней не нуждалась.

      – Рен! Что ты делаешь! – завопила она. И затопала к нам по пустырю с типичным для нее деловым видом.

      Я поймала себя на мысли, что у Бернис большие ноги, а тело слишком квадратное, и нос чересчур маленький, а шея могла бы быть подлиннее и потоньше. Как у Аманды.

      – Это твоя подруга, надо думать, – улыбаясь, сказала Аманда.

      Я хотела ответить: «Ничего она мне не подруга», но не отважилась на такое предательство.

      Бернис, вся красная, подбежала