Жила грузинка молодая,

      В гареме душном увядая;

      Случилось раз:

      Из черных глаз

      Алмаз любви, печали сын,

      Скатился;

      Ах! ею старый армянин

      Гордился!..

      Вокруг нее кристалл, рубины;

      Но как не плакать от кручины

      У старика?

      Его рука

      Ласкает деву всякий день:

      И что же?

      Скрываются красы как тень.

      О боже!..

      Он опасается измены.

      Его высоки, крепки стены;

      Но всё любовь

      Презрела. Вновь

      Румянец на щеках живой

      Явился.

      И перл, между ресниц, порой,

      Не бился…

      Но армянин открыл коварность,

      Измену и неблагодарность

      Как перенесть!

      Досада, месть,

      Впервые вас он только сам

      Изведал! —

      И труп преступницы волнам

      Он предал.

      Собранье зол его стихия.

      Носясь меж дымных облаков,

      Он любит бури роковые

      И пену рек, и шум дубров.

      Меж листьев желтых, облетевших,

      Стоит его недвижный трон;

      На нем, средь ветров онемевших,

      Сидит уныл и мрачен он.

      Он недоверчивость вселяет,

      Он презрел чистую любовь,

      Он все моленья отвергает,

      Он равнодушно видит кровь,

      И звук высоких ощущений

      Он давит голосом страстей,

      И муза кротких вдохновений

      Страшится неземных очей.

      Покрыта таинств легкой сеткой,

      Меж скал полуночной страны,

      Она являлася нередко

      В года волшебной старины.

      И Финна дикие сыны

      Ей храмины сооружали,

      Как грозной дочери богов;

      И скальды северных лесов

      Ей вдохновенье посвящали.

      Кто зрел ее, тот умирал.

      И слух в угрюмой полуночи

      Бродил, что будто как металл

      Язвили голубые очи.

      И только скальды лишь могли

      Смотреть на деву издали.

      Они платили песнопеньем

      За пламенный восторга час;

      И пробужден немым виденьем

      Был строен их невнятный глас!..

      Взлелеянный на лоне вдохновенья,

      С деятельной и пылкою душой,

      Я не пленен небесной красотой;

      Но я ищу земного упоенья.

      Любовь пройдет, как тень пустого сна.

      Не буду я счастливым близ прекрасной;

      Но ты меня не спрашивай напрасно:

      Ты, друг, узнать не должен, кто она.

      Навек мы с ней разлучены судьбою,

      Я победить жестокость не умел.

      Но я ношу