Океан в конце дороги. Нил Гейман
Читать онлайн книгу.
попали сюда за то, что кого-то убили – обычно свои семьи или жильцов – и были казнены. Фигуры на стендах чаще всего изображали всякие неловкие ситуации: отравитель, например, сидел с семьей за обеденным столом. Ждал, наверное, когда они уже умрут. Рядом висели таблички, рассказывающие, что тела жертв убийцы частенько продавали в анатомический театр. Загадочное слово «анатомический» вселило в меня ужас, и до сих пор ассоциации с ним у меня неприятные. Я не знал, что это за театр такой, понял только, что ради него люди убивают своих детей.
Я не убежал из комнаты ужасов с криками только потому, что все эти восковые фигуры выглядели неубедительно. Мертвецы не казались настоящими мертвецами, потому что никогда и не были живыми.
То, что лежало на заднем сиденье «мини» под голубым одеялом (я узнал его, оно всегда лежало на полке в моей старой комнате на случай, если будет холодно), тоже выглядело неубедительно. Оно похоже было на искателя опалов, но одето в черный костюм, расстегнутую белую рубашку и черный галстук-бабочку. Ненормально блестящие волосы зачесаны назад, глаза не мигая смотрели в потолок. Губы синюшные, лицо бурое, словно кто-то пытался его нарумянить, чтобы выглядело здоровее, но перестарался. Золотая цепь исчезла.
Под это странной… штукой я заметил измятый SMASH! с Бэтменом на обложке. Бэтмен был такой же, как по телевизору.
Не помню, о чем говорили взрослые, помню только, что мне велели отойти от «мини». Я перешел через дорогу, встал у обочины и смотрел, как полицейский что-то спрашивает у отца и записывает ответы в блокнотик. Потом я заметил шланг: длинный зеленый садовый шланг. Он тянулся от выхлопной трубы в окошко водителя. Выхлопная труба была залеплена толстым слоем подсохшей глинистой земли, чтобы он не выпал.
На меня никто не обращал внимания. Я наконец откусил кусочек тоста, горелого и холодного.
За завтраком отец всегда съедал сгоревшие тосты. «Вкуснотища! – восклицал он. – Уголь, между прочим, полезен для здоровья!» Или: «Горелый хлеб! Мой любимый!» Годы спустя он признался мне, что горелый хлеб вовсе не любил, просто не хотел переводить продукты, и на мгновение я почувствовал, что все мое детство – ложь: один из фактов, в которых я был уверен, столп моего мироздания, рассыпался в пыль.
Полицейский сунулся в свою машину, поговорил с кем-то по рации на приборной панели, потом подошел ко мне.
– Ты извини, что так вышло, сынок, – сказал он. – Скоро подъедут еще машины, давай-ка тебя куда-нибудь пристроим, чтобы не мешал. Хочешь ко мне на заднее сиденье?
Я покачал головой. В машину мне не хотелось.
– Пусть он пока побудет у нас на ферме, – сказал вдруг над ухом девчоночий голос. – Мои не против.
Девочка оказалась намного старше меня – ей было целых одиннадцать. Она была курносая, в веснушках и коротко стриженная, почти как мальчишка. Помню, на ней была красная юбка – девочки в наших краях тогда еще редко носили джинсы. Еще у нее был мягкий