«Что, мокрохвостка, заняла чужое место в этом доме и радуешься? А страшной смертью умереть не боишься?!!» – водянистые глаза налились кровью и полыхнули огнём.

      Одни и те же слова воспринимаются по-разному, в зависимости от того, кем и как они произносятся. Слова с угрозой страшной смерти пронзили Эмму в самое сердце и засели в нём острой болью.

      Это случилось во сне, но боль в сердце перешла из сна в явь, поставила Эмму перед вопросами:

      Как быть? Бежать из этого дома, спасаясь от страшной смерти?

      А не глупо ли это: убегать, испугавшись сна?

      Эмма могла согласиться с тем, что она трусиха. Это не стыдно для женщины. Но как можно делать то, что глупо и тем самым признавать себя дурой?

      Прошло три дня.

      Эмма стала успокаиваться, но на четвёртый день, когда она мыла посуду, у неё из рук вырвалась тарелка, покружилась под потолком и, грохнувшись о стену, осыпалась на пол мелкими осколками.

      Это вогнало Эмму в ступор. Не успела Эмма прийти в себя от этой паранормальности, как с кухонного стола поднялся в воздух острый нож для разделки мяса и нацелился ей в грудь. Эмма выбежала в зал, нож – за нею. Спасаясь от ножа, Эмма стала бегать вокруг обеденного стола, а нож добавлял ей прыти болезненными уколами в спину, действуя как птица, клюющая свою добычу.