Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга. Наум Синдаловский
Читать онлайн книгу.
ственной жизни России переносится на невские берега. Впереди все более отчетливо вырисовывались пока еще туманные контуры 1721 года – года окончательного завершения войны. И хотя до него было еще почти целое десятилетие, Россия так прочно врастала в топкие балтийские берега, что могла себе позволить политическую демонстрацию.
В самом деле, если строительство Петербурга и Кронштадта в значительной степени определялось условиями военного времени, соображениями тактического и стратегического характера и возводились они в первую очередь как оборонительные крепости, то чем, как не декларацией военной мощи, экономического могущества и политической зрелости государства, можно объяснить возникновение в самый разгар войны загородной резиденции с веселыми и дерзкими затеями, радостными забавами и праздничными водяными шутихами.
Старый Петергоф
Годом основания Петергофа принято считать 1714-й, когда на самом берегу Финского залива Петр I заложил так называемые Малые палаты, или Монплезир, хотя впервые в Походном журнале Петра Петергоф упоминается еще в сентябре 1705 года. Речь идет о небольшой усадьбе с «попутными» хоромами, построенной на территории Старого Петергофа и предназначавшейся для остановки и кратковременного отдыха Петра во время его частых поездок из Петербурга в Кронштадт. Без особых претензий на оригинальность этот путевой дворец и был назван Петергофом, что в переводе с немецкого означает «Двор Петра».
По преданию, своим появлением «попутные» хоромы обязаны невенчаной супруге государя Екатерине. Озабоченный строительством Кронштадтской крепости, которая должна была защитить возводимый Петербург от вторжения неприятеля с моря, Петр часто посещал остров Котлин. Поездки совершались морем, и это, особенно в бурную и ненастную осеннюю погоду, представляло постоянную опасность. Беспокоясь о безопасности венценосного супруга, Екатерина будто бы и уговорила Петра построить на берегу, напротив острова, где переезд мог быть наименее рискованным и непродолжительным, заезжий дом, или путевой дворец.
Общий вид на Петергоф
Со строительством Монплезира и Большого Петергофского дворца значение Старого Петергофа стало утрачиваться, и ныне понятие Старый Петергоф представляет собой не более чем топонимическую реликвию, впрочем, зафиксированную в названии железнодорожной станции и в обиходном имени одного из жилых районов современного Петродворца. Однако среди местных преданий этого района бытует удивительная легенда о необыкновенном валуне, с незапамятных времен намертво вросшем в землю. В свое время какой-то неизвестный умелец превратил этот памятник ледникового периода в голову старика – некий символ вечной мудрости и невозмутимого покоя. Как утверждают обыватели, эта голова постепенно уходит в землю, становится все меньше и меньше, но происходит это так неуловимо медленно, а голова столь велика, что жители полны несокрушимой уверенности, что городу ничто не угрожает, пока эта чудесная скульптура видна над поверхностью земли.
Монплезир
Как это обычно происходило в большинстве случаев раннепетербургского строительства, Малые, или Нижние, палаты возводились на обжитом месте. В свое время этот участок принадлежал известному поборнику объединения Новгорода с Москвой новгородскому посаднику Захарию Овинову. По преданию, его усадьба находилась между двумя чухонскими деревушками Похиоки и Кусоя. Усадьба стояла на мысу с прекрасным видом на море и остров Котлин. Позади нависал каменный уступ, поражавший необычным для этих мест рельефом. Вскоре на вершине этой скалистой гряды начнется строительство Верхних палат, а между Верхними и Нижним палатами – разбивка Нижнего парка.
Проект Малых палат выполнил ученик знаменитого немецкого архитектора Шлютера Иоганн Фредерик Браунштейн по личным указаниям самого Петра I. В дальнейшем в строительстве принимали участие архитекторы Леблон и Микетти. Центральный объем палат увенчан четырехъярусной шатровой крышей в голландском стиле, от него к боковым павильонам ведут десятиметровые остекленные галереи. Дворец получил название Монплезир, что в переводе с французского значит «мое удовольствие», «моя отрада». Вместе с тем в обиходе его часто называют Голландским домиком, что полностью соответствует легкому, изящному голландскому стилю этого редчайшего памятника русской архитектуры первой четверти XVIII века.
В Монплезире девять комнат, две из них – Морской кабинет и Спальня – принадлежали лично императору. В Спальне стояла кровать Петра, по преданию, установленная им собственноручно таким образом, чтобы при пробуждении «первым предметом глазам его представился Кронштадт, ясно отсюда видимый».
Дворец Монплезир
Монплезиру принадлежит особая роль в истории русского музейного дела. Задолго до появления художественных коллекций в Петербурге здесь сложилась первая в России крупная картинная галерея. Большинство полотен было приобретено или специально заказано лично Петром I. С одной из картин связана занимательная легенда – яркое свидетельство дворцового быта и нравов того времени.
Оберкухмистером