На этот раз даже королева вышла из равновесия. Теперь и думать нечего о союзе, который она мечтала устроить. Нет, не геройство, а ребяческая гордыня заставила ее супруга действовать с наскоку там, где мирными беседами можно было добиться всего, чего угодно.

      Но гнев ее продолжался недолго. Ничего не поделаешь, Альфонсо не из тех людей, которые терпеливо ведут переговоры. Ему бы хотелось летать, а не ползти вперед пядь за пядью. Случалось, и на ее отца, великого короля Англии, умнейшего из государственных мужей, находили приступы ярости. Однажды брошенные им гневные слова побудили английских рыцарей убить архиепископа Кентерберийского[59], хоть это и было чревато пагубными последствиями.

      Дон Манрике и дон Иегуда просили королеву об аудиенции. И она приняла их.

      Иегуда был сам не свой от досады. Бездумная солдатская выходка короля уничтожила все то, что он, Иегуда, приуготовлял с таким трудом и терпением. Дон Манрике тоже был возмущен. Но донья Леонор с поистине королевским достоинством и холодностью оборвала их сетования. Во всем виноват не Альфонсо, а юный дон Педро – это он сломя голову, нарушив все правила куртуазного обхождения, умчался из Бургоса прежде, чем разрешилось сие прискорбное недоразумение.

      Дон Манрике заметил, что остаться в Бургосе было бы, пожалуй, учтивее. Но так или иначе, этот неблаговоспитанный юнец – король Арагона. И теперь он, разумеется, примет Гутьерре де Кастро в число своих вассалов, и война, которую само Провидение отвратило от Кастилии, все-таки разразится.

      Иегуда осторожно намекнул:

      – Но если это было недоразумение, то, возможно, еще есть шансы его уладить? – Поскольку донья Леонор молчала, он прибавил: – На свете существует только один человек, способный убедить юного арагонского короля, что гневается он понапрасну. Этот человек – ты, государыня.

      Подумав, донья Леонор сказала:

      – Если вы оба мне поможете, я напишу ему письмо.

      Дон Иегуда заметил еще более вежливым тоном:

      – Опасаюсь, письмом здесь не обойтись.

      Донья Леонор удивленно вскинула брови.

      – Мне что же, самой отправиться в Сарагосу? – спросила она.

      Дон Манрике поспешил прийти на помощь Иегуде.

      – Другого средства, пожалуй, нет, – сказал он.

      Донья Леонор молчала, и вид у нее был надменный и неприступный. Дон Иегуда забеспокоился, что гордость королевы окажется превыше рассудка. Но наконец она вымолвила:

      – Я подумаю, что я могу сделать, не запятнав чести Кастилии.

      Она ничего не говорила дону Альфонсо, ни в чем его не упрекала, она ждала, пока он сам заведет разговор. И в самом деле, он вскоре начал жаловаться:

      – Не понимаю, что с ними со всеми случилось. Поглядывают на меня как на больного. Неужели я должен отвечать за то, что паршивый мальчишка сбежал! Во всем виноват его папаша – плохо воспитал сынка.

      – Он