Лопухи и лебеда. Андрей Смирнов
Читать онлайн книгу.
Сорвав с календаря листок, он читал на обороте.
– Опять на целый день пропадешь? Чего ты, ей-богу, туману напустил? Устроился ты или как? Все спрашивают, а я и не знаю, чего сказать, прямо стыдно… Боишься, что я денег попрошу? Не бойся, не нужны мне твои деньги. Жили мы без этих денег, не померли, и еще проживем… Толь, ты бы хоть разделся, а то прямо как в казарме.
– Ты его не трожь, – ухмыльнулся отец. – У него с утра мыслей, как у кота блох.
Толик сбросил ноги, сел.
– А то – поехали к Леше, послушай ты меня разок! – канючила мать, а пальцы ее сновали без передышки, текла между ними картофельная шкурка. – Даст Алешка денег, вот увидишь. Упаду в ножки – и даст. Как-никак брат. Он тебе добра хочет, Федор. Чего тут хорошего? А там – и картошка своя, и лес под носом. Через улицу Тараскин полдома продает, с огородом, поторговаться можно. От шоферни проклятой за тридевять земель…
– Совсем ты сдурела, – сказал отец.
По его губам бродила кривая ухмылка, и обиженная, и нахальная.
За окном посветлело. Мать погасила лампу. Толик вздернул на плечо сумку с красной кошкой и ушел.
– Да поешь ты хоть раз как человек! – закричала мать. – Господи, что за люди такие…
Бита унеслась в горячий воздух, закувыркалась, легла на размякший асфальт.
Он раз за разом промахивался. “Письмо” оставалось нераспечатанным. Биты летели в заградительную сетку, и она вздрагивала, дробно звеня.
Он скинул рубаху, выложил “пушку”.
Он снял темные очки. На стройку вползал самосвал, исчезая за стеной цементной пыли. Солнце слепило, все резало белизной – дощатый забор, дом, подросший на несколько этажей, закаменевшая в колеях земля. Он дал глазам привыкнуть и взял биту.
Лицо его заострилось, твердело, словно проступал его костный каркас. Сухой тревожный огонь разгорелся в глубине зрачков, и он, вскрикнув, бросил.
Бита угадила в самое подножие “пушки”.
Помешкав, он подошел к сетке. Собрал городки, снова выложил “письмо” и вернулся на дальний кон.
В вестибюле было столпотворение, стояли на площадке и в коридорах. Голоса гулко отдавались под потолком. На лестнице заворачивались, сталкиваясь, два потока, и Толик с трудом добрался к дежурному окошку.
– В восьмую комнату! – прокричал лейтенант и показал наверх.
Дверь в восьмую комнату была закупорена спинами ребят. Там, за спинами, нависла тишина. Он прислушался. Вдруг грянул взрыв оживления, голос требовал порядка. Толик поднажал, и его внесло внутрь.
У доски майор вручал повестку рыжему парнишке. Призывники тесно сидели за столами, стояли по стенам.
Прапорщик вызывал следующего, и опять волна веселья прокатилась по рядам – в проход, отдуваясь, вылезал толстяк.
– Всем, кто получил повестки, оформить увольнение с работы и в указанный срок явиться на сборный пункт. Опоздавшие есть?
Толик поднял ладонь.
– Фамилия?
– Оськин.
Прапорщик ворчал, роясь в списках:
– Паспорт давай… Чего опаздываешь?
Он заковыристо