Как отравили Булгакова. Яд для гения. Геннадий Смолин
Читать онлайн книгу.
свет тем же публикациям и постановкам Булгакова! Кто, как не он, смотрит на деятельность тамплиеров сквозь пальцы? Деяния его велики. Он достоин титула «Носитель Света». Более того, память о нем должна сохраниться. Ты увековечишь ее. Только ты, ты один способен создать достойную пьесу про него и высветить его истинную роль в новой России, – тут важна фокусировка его деятельной и мощной натуры.
И Булгаков ответил в совершенно несвойственной ему манере:
– Драматургия фигуры такого масштаба – задача не из легких. У меня, кстати, мало информации о нем. Нужно масса документов о его деятельности в молодые годы, чтобы воссоздать на бумаге достойную проекцию его жизни и поворотов судьбы. Пока что я не уверен, что создам сценарий, равновеликий этой фигуре. Разумеется, я польщен тем, что идея исходила от самого Карелина, но поймите, у меня так мало достоверных данных, а в особенности желания… А что, если моя муза от меня отвернется?
– Не отвернется, – заверил Булгакова командор. – Твой талант бесспорная данность. Самое время взяться за решение задачи, которая тебе по плечу. Так пожелал триумвират Ордена, их устами говорит Космос, по сути— это образец прозрения, и столь великого, что сия энергия способна управлять самими звездами…
Я оглянулся. Мне показалось, что Булгаков словно стал выше ростом.
Внезапно наступила гнетущая тишина. Затем они вновь заговорили, но так тихо, что я не мог разобрать ни слова. И все же я, доктор Захаров, признаюсь, что от одного тембра их голосов меня охватил озноб. И это несмотря на то, что я сидел недалеко от жаркой печки-голландки.
– Музыка в литературе – это солнечный свет, энергия, – отчетливо произнес тот, которого звали Антоний. – Это та сила, которая плела паутину и обволакивала человеческую душу. Сила, спасающая человека от самого себя.
– От самого себя? – спросил Булгаков и тут же согласился: – Да, вы правы.
– Кстати сказать, – изрек Штейгер с притворной печалью, – Руссо был прав. Простой человек утратил безгрешность и осквернил свою первозданную чистоту. Ему нельзя давать свободу выбора. Хотя, конечно же, он должен быть искренне убежден, что обладает такой свободой.
– Это и есть истоки революции, – вздохнул Карелин. – Вторую революцию народ не выдержит. Довольно того, что мы уже обожглись в горниле социального катаклизма.
– Какой именно революции? – переспросил Булгаков.
– Любой, – проворчал Калигула, говоривший с легким иностранным акцентом. – Стоило вам заикнуться о революции, как она уже началась, идет и будет длиться столько времени, сколько вы будете рассуждать о ней.
– Это будет до тех пор, пока произведения искусства не перестанут брать в плен человеческие души, – добавил барон Штейгер, – и заставлять людей следовать в том направлении, на которое мы укажем.
– Не понимаю вас, Борис Сергеевич, – занервничал Булгаков. – Зачем морочить людям головы? Даже во имя их же блага!..
– Позвольте,