Ночь навалилась на тракт тяжёлой пеленой, и звёзды, будто напуганные, прятались за рваными облаками. Карета, скрипя колёсами, катилась по разбитой дороге, а фонари, качаясь, бросали дрожащие блики на придорожные кусты. Пётр Андреевич, купец средней руки, нервно теребил перчатки, сидя внутри. Его спутник, приказчик Егор, дремал, храпя в углу. Дела в губернском городе пошли скверно, но кошель, спрятанный под половицей кареты, всё ещё оттягивал карман золотом. Пётр надеялся добраться до постоялого двора к утру, но в груди ворочалось недоброе предчувствие.

      Кучер, бородатый мужик с обветренным лицом, вдруг натянул вожжи. Лошади заржали, карета встала. «Что там?» – рявкнул Пётр, высунувшись в окно. Кучер, не оборачиваясь, пробормотал: «Огни, барин. Впереди». На дороге, саженях в двадцати, мерцали факелы – три, может, четыре. Тени двигались, и до кареты донёсся хриплый смех. Пётр почувствовал, как холод ползёт по спине. Разбойники.

      «Гони!» – крикнул он, но кучер только покачал головой. «Не уйти, барин. Лошади загнаны». Егор проснулся, вытаращил глаза. Пётр нашарил под сиденьем револьвер, но пальцы дрожали. Факелы приближались, и теперь он видел фигуры – человек пять, в рваных армяках, с саблями и ружьями. Один, высокий, с чёрной повязкой на глазу, шагнул вперёд. Его голос, низкий, с хрипотцой, резанул тишину: «Вылезай, купчишка. Добром просим».

      Пётр, стиснув зубы, вылез. Егор остался в карете, бормоча молитвы. Разбойники окружили, их лица, освещённые факелами, казались звериными. Одноглазый ухмыльнулся, ткнув саблей в сторону кареты. «Кошель где? Не дури, а то кишки выпущу». Пётр, пытаясь выиграть время, начал мямлить о пустых карманах, но кучер, предательски быстро, указал на половицу. «Там, атаман, всё там!»

      Разбойники разворотили карету, вытащили кошель, но одноглазый не спешил уходить. Он смотрел на Петра, и в его единственном глазу мелькало что-то недоброе. «Ты, купец, везучий, – сказал он, – но везение кончается». Пётр вскинул револьвер, но выстрелить не успел – кто-то ударил его сзади по голове. Мир закружился, и он рухнул в грязь.

      Очнулся он от холода. Карета пылала, чёрный дым валил в небо. Егор лежал рядом, с перерезанным горлом, а кучера и след простыл. Разбойники исчезли, но в кустах что-то хрустело, будто кто-то следил. Пётр, шатаясь, побрёл по тракту, сжимая револьвер. Ноги подкашивались, кровь текла из виска. Он слышал шаги за спиной, видел тени, что мелькали в темноте. «Кто там?» – крикнул он, но голос сорвался. Смех – тот