Тихий зов. Диана Латыпова
Читать онлайн книгу.
тойчивой, чья душа жила в мечтах о балетных подмостках и аплодисментах. Сама Злата не любила танцы: каждая плие была для неё шагом по стеклу, каждое вращение – как укол в сердце. Но отказать матери? Никогда. И потому она танцевала.
И сейчас, в промозглом мраке, она шла по тропинке не потому, что любила путь, а потому, что опоздала на автобус, а последние деньги потратила на чай и пирожок – чтобы не чувствовать голода, похожего на одиночество.
Дом был недалеко. Она знала эту тропу, как собственную ладонь. Но в тот вечер сама природа изменилась. Лес был густ и неподвижен. Ни птицы, ни зверя, ни человеческого шороха. Воздух был густым, как замысел злодея. И только сердце Златы знало: что-то идёт за ней.
Сначала – шаги. Потом – голос. Нет, не голос. Шёпот. Сухой, как лист, срываемый в ноябре.
Она обернулась – и увидела его.
Александр Платонович. Сосед. Учитель. Старик с глазами, в которых некогда плескались доброта и бесконечная усталость. Он учил её, как подвязывать помидоры, когда ей было семь. Угощал медом. Рассказывал про войну. Но не сегодня.
Сегодня в его глазах жили тьма и безумие. Лицо было бледным, как мрамор. В руке – нож. И не просто нож: древний, с рукоятью, обмотанной красной нитью, как у языческого жреца.
– Дядя Саша?.. – прошептала Злата, голосом, в котором дрожала детская надежда.
Он не ответил. Лишь подошёл. Медленно. Не человек – палач, обречённый исполнить волю невидимого судьи. Она бросилась прочь.
Лес закружился. Ветви рвали одежду, как руки мёртвых. Сердце билось в висках, как набат. Ноги скользили по влажной траве. Она упала. Поднялась. Бежала снова – и вдруг обернулась.
И увидела: он не просто шёл – он следовал.
Словно ведомый.
Словно одержимый.
– Не надо! – закричала она. – Прошу… Я ведь… Я только ребёнок…
Но разве жалеет буря дерево, если оно хрупкое?
Он настиг её в несколько шагов. Звериная сила в его руках не принадлежала старому телу. Он схватил её. Повалил. И смотрел ей в глаза, пока нож поднимался в воздух, как судейский жезл.
– Кто ты? – выдохнула она.
Он наклонился. Его губы дрогнули.
И она услышала:
– Мы… все… внутри…
Потом был только удар.
И ещё один.
И ещё.
Каждый – как звон старинных часов, отбивающих последние мгновения её юности.
Глава 1
Прошло два года. Два ледяных года, в которых каждый месяц звучал, как чёткий удар часов, отсчитывающих не время, а боль. В деревне Чернолесье всё стало, как прежде – с виду. Люди снова ходили на рынок, снова пили кисель у бабки Маруси, снова сплетничали у калиток. Но никто уже не смотрел на лес без опаски. И никто не произносил имя девочки, чья жизнь закончилась на той самой тропинке.
Злата. Ей было всего четырнадцать.
А смерть её убийцы – Александра Платоновича – не принесла ответов. Лишь усугубила страх.
Наутро после страшного преступления его нашли в сарае. Верёвка, гвоздь, табуретка. Самодельная петля – слишком крепкая для старика, не поднимавшего мешок картошки с 2007 года. Письма не было. Ни прощания. Только старые книги. Местные сказали: запил, убил, отрезвел и – повесился от стыда.
А может, и не он. Но кого это волновало?
Следствие – закрыто.
Мотив – ясен.
Улики – не нужны.
Дело захлопнули, как старую дверь.
Мать Златы – некогда красивая женщина с глазами, полными жизни и будущего – попыталась кричать. Писала письма, обращалась в редакции, обивала пороги. Но чем громче звенел её голос, тем более глухими становились стены отделения, и тем сильнее в её глазах разгоралось отчаяние. Это было похоже на то, как птица с перебитым крылом пытается взлететь с ледяной крыши. А отец… О, отец Златы был человеком молчаливым, с руками сильными, как плуги, и сердцем, которое работало, как часы. Но смерть дочери – остановила эти часы. Он спивался не бурно, не со скандалами – а тихо. Пил, как будто пытался стереть себя изнутри, глотками – с лица, из памяти, из мира. Порой он сидел часами на табурете в летней кухне, вглядываясь в стену, где прежде весела детская поделка – солнце из соломы. Каждый угол дома хранил присутствие дочери. Пятно от клубничного мороженого на скатерти, царапина на косяке – от того, как Злата в детстве мерила свой рост. Запах мёда, лета, весёлых криков – всё это превратилось в яд, в мучение, в бесконечный упрёк живым.
И тогда они решили. Не сговорившись, не вслух – взглядом. Дом нужно продать. Пока он не съел их изнутри. Продали дом быстро – слишком быстро. Да и покупатель объявился странно – не через агентство, не по объявлению. В какой-то день – в один из тех пасмурных, липких, словно мокрая вата, дней – пришло письмо. Бумага – толстая, старинная. Чернила – почти бурые, как кровь, засохшая на пергаменте. Письмо несло странный, горьковатый запах: смесь лаванды, церковной свечи и заброшенного