Городъ Нежнотраховъ, Большая Дворянская, Ferflucht Platz. Алексей Козлов
Читать онлайн книгу.
Как не надо!? Да! Тогда я историю вам расскажу!
Это всё шутки-прибаутки!
Глава 25
Без названия
Мне бы не надо рассказывать о той тяжёлой поре моей жизни, надо бы молчать в трубочку, как многие умники у нас делают, да я думаю, нет, не буду молчать, не дождётесь! Я расскажу всю правду! Пусть меня за неё сварят в котле, как Жанну дэ Арк или Робин Гуда, лучше повесят, как Кейтеля, (мировой вояка был, я вам скажу) чем Великая Правда в подвале моей памяти сгниёт и уйдёт в небытие! Мой приятель мне часто говорил, мол, всё кончается на свете, всё уходит… Я слушал эти разговоры хоть и без всякого энтузиазма, но с вниманием. Ну просто Пигмалион какой-то был, тьфу, этот, как его, Эрехтейон.., нет, Парфенон… В общем… а, вспомнил, этот, Экклезиастр, точно, Экклезиастр! Мировой был парень! Две тысячи лет его до дырок зачитывали схоласты и столпники по всему миру! Киники сраные! Хорошо, что вы мне напомнили, как его звать, а то ведь есть такое непроизносимые фамилии, которые запомнить совершенно невозможно! Мкртчан к примеру! У великого человека должна быть красивая фамилия и имя, например Данте Алигьери, или Роберт Бернс, или Вильям Шекспир или Филиппо Брунеллески. А чем плох Диего Веласкес? Рембрандт ван Рейн? Мигель Сервантес? Фред Гомер? Если у них есть звонкая фамилия, тогда их всех помнят веками, хотя не знаю, есть ли какой толк в такой памяти. Всё равно никто ничего в них не понимал и тогда, когда они ещё жили, и после смерти не понимал, а уж теперь точно ничего никогда не поймёт. Так уж жизнь устроена, что другого человека понять почти невозможно. Это как бы другая планета, со своей жизнью. А они были крепко-накрепко связаны со средой, временем, поколением, как описать мотивы их жизни? Их надежды, мечты? Что мы знаем о Древнем Риме, кроме баек и недостоверных заказных историй, которые римские писаки переписывали по дюжине на дню? Ничего! Так вот, я об Экклезиастре! Он всё о бренности сущего зудел, мол, и всё он испытал, и там был, и здесь, и всех-то он женщин переимел, и то было, и это уже было, ничего в этом нового! Он какими-то афёрами разбогател, как Крез, и радовался этому до чёртиков, а потом оказалось, что и тут он не в первых рядах, кругом одни Морганы и Рокфеллеры, он на фоне их – чмо болотное! Какой позор, оказывается, есть ещё хрены богаче его в мильон раз! Итак, всё пройдя, и огонь и воду, и золотые трубы с медными заклёпками, наконец, до него, как до жирафа, дошло, что не у одного его это было, а и удругих людей точто такое же! И хоть у всех всё когда-то было, все они всё равно умерли, и их давно нет! А их достояние поделили какие-то проходимцы. Дети, тёщи, девери, снохи. Не-ту-ти! Открытие поколебало все устои! Ну, он и огорчился страшно. На уши всех в юрте поднял, беситься стал, неделями ничего ни ел, ни пил из-за этого, и всех заколебал своими придирками.
– Где же правда? – говорит, – Где же правда? Я ношу этот свитер уже двадцать пять лет! Он из Гурмании! Видите узор? Видите?
– Да, свитер изумителен! Узор его хорош! Но вам он не идёт! – сказала свита.
– Как не идёт! Как не идёт! Он должен идти! Он из Гурмании! Это моя мечта! Свитер из Гурмании!
– Не идёт, и всё! Вон та майка из Кологривова идёт! Неплохо на тебе эта майка смотрится, а свитер – нет! Что-то не смотрится!
– Удите