Стойкие маки Тиит-Арыы. Вячеслав Васильевич Нескоромных
Читать онлайн книгу.
Теперь же только насилие, ломка примет новой власти, еще как-то встраивало обветшавшее белое движение в матрицу жизни, объясняло их незавидное существование. Лозунги, звучащие еще совсем недавно громко, мало кого теперь увлекали. За годы борьбы все призывы были использованы и показали свою несостоятельность, а в итоге обветшали и удушливо пахли нафталином. Только жесткая сила и неистовая вера врагов коммунизма были способны держать народ окраин бывшей империи в узде и вести, хоть и под конвоем, к цели. К цели, которая становилась все более расплывчатой, спорной, плохо осязаемой.
Все сомнения выплеснул Николаев при встрече с Коробейниковым, приняв с мороза пару стопок крепкого, как спирт самогона.
− Все подмяли, корнет, большевики Россию под себя. Наши трепыхания – дерготня лягушки на столе исследователя живой жизни. Большевики нас препарируют, как студенты-медики, отделяя сердце от желудочка. А Россия-матушка только лежит распятая и попискивает, то ли от боли, то ли от удовольствия. Как же: сбылась давняя мечта Емелек и Степок по задрючиванию Отечества! Сбылась мечта угнетенных, угнетать угнетателей, чтобы самим угнетать. Как ни ставь слова и определения – подташнивает. Вышло так, что сами угнетенные и клюнувшие на большевистские лозунги попали под пресс, от которого кишки лезут теперь через рот у всех вовлеченных.
− Что же делать-то, поручик? – устало выдохнул Коробейников.
− Два варианта: сдохнуть или уползти в уголок дальний и сидеть тихо-тихо, чтобы не заметили. За кордон отбывать противно. Побитым псам не место на чужой ярмарке жизни.
После пьяных посиделок по прибытии стала ясной в основном бесперспективность всей этой возни по опрокидыванию Советов, которые, как глисты вползли в мясо и мышцы, отравили мозг народа своими простецкими правилами – подчинить – отнять и поделить, а если не согласен – прибить или мучить так, чтобы другие ежились от ужаса.
Медсестричка Мария, что сидела в уголке бледная, совсем не притронувшаяся к еде, испуганная непорочная девчушка пошла безропотно за Николаевым, когда он позвал за собой. В предоставленном доме, пьяный поручик, без предисловий увлек девушку, едва она скинула свою дурно пахнущую шинельку.
На ощупь была она совсем девчушка. Острые ее углы не скрывал бабий жирок и ноги, словно жердочки, были так тонки, что Николаев подивился и даже испугался. Такая, впрямь тощенькая и дохлая, как бы ее не сломать, не искалечить. Но женщины народ крепкий, так устроены, что хрупкость и утонченность только залог и прелюдия первообладания. Когда, распалившись, поручик добрался до заветных мест и, торопясь, впопыхах от нетерпения, овладел бастионом девственности, сразу стало ясно, кто здесь силен, а кто только способен войти и тут же ослабеть и выдохнуться с возгласом удовлетворения и досады.
Маша вскрикнула чуток. Этот крик был не от боли, а от удивления. Она тут же обняла Николаева и из слабенькой девочки превратилась в женщину, трепетную и желающую любви пополной. Николаеву это не помогло. Он тут же