Жан Поль у Гротуса служил,

      Из Хусена, где Хилльбрехт жил —

      Его детьми мы знали.

      Тринадцать телок он держал,

      Но раз в болото их загнал,

      И все они пропали.

      Наш молодец пахал, как вол,

      «Троих он силой превзошел!» —

      Хозяин ухмылялся.

      Шутя, быка брал за рога

      И лишь держал его слегка,

      А тот и не брыкался!

      Жан вовсе крепкого не пил,

      Купюры он в чулке копил,

      Там было их немало.

      Вот разве в Блазхайм он пойдет,

      На ярмарку скота раз в год

      Одну возьмет, бывало!

      Но груз один был выше сил —

      Его лет тридцать он носил

      Но воле Провиденья.

      Всегда он видел наперед

      Смерть тех, кто лишь потом умрет

      О, тяжкое виденье!

      И было так: когда он спал,

      Его загробный голос звал

      Скорее встать с постели.

      И видел он, глядя сквозь тьму —

      Несут покойника в гробу,

      Что жив на самом деле.

      Боялся спрашивать народ,

      Кого теперь придет черед.

      Как будто он ворота

      Приоткрывал для темных сил…

      А после торф Жан Ноль носил

      Подолгу из болота.

      Однажды поздно он дела

      Окончил. Вся уже спала

      Деревня над лощиной.

      Как вдруг он видит там, вдали,

      Где три ущелья вниз сошли,

      Разносчика с корзиной.

      Хоть ночь без звезд, совсем темна,

      Делянка Гротуса видна.

      И вдруг он видит пламя.

      Часы давно уж полночь бьют.

      Дозор лишь мертвецы несут

      Да совы над горами.

      Жан в сени дверь с трудом открыл

      (Амбар пристроен к дому был),

      И в храмине той жалкой —

      О, жуть, трясет его озноб

      В о тьме стоит дубовый гроб,

      Там, под седьмою балкой.