Сочинения. Том 2. Экономика и власть. Политическая история экономической реформы в России (1985–1994). В. А. Мау
Читать онлайн книгу.
в ближайшем будущем, от 2/3 до 3/4 россиян не связывали личного благосостояния ни с какими государственными или общественными организациями – они рассчитывали прежде всего на свои собственные силы.
В обществе отсутствовали явно выраженные черты «революции ожиданий» или «туннельного эффекта», когда первые признаки улучшения в отдельных сферах (отраслях, регионах) формируют надежды на скорые сдвиги к лучшему, а разочарование в этих чувствах ведет к резкому обострению социальной ситуации. Напротив, в России конца 1991 г. практически полностью испарились надежды на «экономическое чудо» – почти 2/3 граждан не верили в возможность преодоления кризиса без «временного снижения уровня жизни людей». Осознание неизбежности тягот в ходе грядущих реформ свидетельствовало о наличии важных стабилизирующих установок в сознании основной массы населения.
Свою роль сыграл и эффект неоправдавшихся пессимистических прогнозов. Конец 1991 г. прошел под знаком ожидания почти непреодолимых материальных трудностей, перебоев в снабжении основными продуктами питания, электроэнергией, теплом и транспортом. По данным ВЦИОМ, ко всему этому готовились 80 % россиян. Однако мрачные прогнозы не оправдались[42], а признаки улучшения ситуации на потребительском рынке стали ощутимы уже через месяц после отпуска цен. Это стало важным фактором стабилизации социальных настроений. Недаром с весны 1992 г., по данным социологических служб, проведение последовательных экономических реформ имело достаточно много сторонников, причем их количество в 1992 г. возрастало (см. табл. 3.4 и 3.5). Понятно также, что популярность правительства и лично Е.Т. Гайдара весной – летом 1992 г. заметно пошла вверх, а позднее, когда к весне стало очевидно, что задачу остановки инфляции решить не удалось, соответствующие показатели снизились (см. табл. 3.6 и 3.7). Но к тому времени заработали уже другие факторы социальной стабилизации.
Снижение политической активности населения наглядно отражалось в численности митингов и демонстраций – как в поддержку реформ, так и антиправительственных. Количество участников неокоммунистических акций несколько возросло за счет люмпенизированных слоев населения на рубеже 1991–1992 гг., а демократических – снизилось (в основном за счет тех же). Но в общем подобные акции собирали в Москве от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч участников, причем их массовость, равно как и степень эмоционального воздействия на институты власти, в течение года неуклонно снижалась.
Показательна социальная структура митингов (см. табл. 3.8). Выборочные исследования, проводившиеся в декабре, феврале и ноябре 1992 г., свидетельствуют об устойчивом доминировании среди участников как национал-коммунистических, так и демократических мероприятий пенсионеров (30–40 %) и служащих – работников бюджетной сферы (30–35 %). Доля рабочих никогда не превышала 9-12 %, молодежи было примерно 10 %. Подчеркнем, что состав участников митингов обоих полюсов политического спектра был
Впрочем, ожидания подобного рода катаклизмов еще долго оставались характерной чертой, присущей мышлению части отечественных экономистов. Для примера приведем лишь одну цитату из работы Г.А. Явлинского: «Зима 1992–1993 гг. будет много тяжелее прошлой: нехватка электроэнергии (прежде всего в Забайкалье и на Северном Кавказе), «пляска цен» на нефть и нефтепродукты, рост аварийности теплосетей в городах, обострение дефицита кормов в большинстве регионов, возможные перебои с продуктами»