9 мая. Михаил Болле
Читать онлайн книгу.
делает? – не понял Юлиан.
– Да блюёт она с утра пораньше! Вот чего!
– Ну и что? Когда окончательно проблюется, сунь в душ, отмой хорошенько и вези к нам свою чику. В конце концов, сегодня же праздник! Сходим в парк Горького! Холодного пивка глотнем, в обнимку с каким-нибудь ветераном.
– Думаешь? – засомневался Дрюля.
– Уверен на все сто! А думать просто сил нет, да и не мое это занятие. Пусть лошади думают, у них головы большие.
– Ну хорошо, сейчас я с ней побазарю, и мы определимся. Я тебе тогда сам наберу.
– Только помни, чувак: последнее слово всегда должно оставаться за мужчиной, а последний глоток пива он должен уступить женщине.
– Считай, что уговорил, – окончательно согласился Дрюля и, положив трубку, нехотя поплелся в ванную – отмывать и готовить к празднику свою непутевую подругу.
Глава 3
Бог дал мужчине две головы, но на кровь поскупился, поэтому думать ими можно только по очереди.
На огромном плазменном экране домашнего кинотеатра шел фильм про войну. Впрочем, его никто не смотрел, поскольку Юлиан был в душе, а сам хозяин дома по кличке Папель безмятежно спал, лежа одетым на длинном кожаном диване. Между плазмой и диваном находился бар в виде большого глобуса, верхняя полусфера которого была откинута в сторону. Оттуда торчали горлышки початых бутылок, а весь край нижней полусферы был заставлен пустыми рюмками и бокалами.
Папель представлял собой коротко-стриженного юношу столь маленького роста, что его нередко принимали за двенадцатилетнего пацана – и, тем самым, смертельно обижали. Разумеется, что он страшно комплексовал по поводу своего роста и даже снисходительные утешения более рослых ровесников типа «Наполеон тоже был маленьким», его ничуть не успокаивали.
Но хуже всего было тогда, когда он выпивал с приятелями. Именно в пьяном виде Папель становился предельно обидчивым, а поэтому был готов броситься на любого великана. Броситься-то он, конечно, был готов, да что толку? Однажды, когда Папель, размахивая кулаками, устремился в атаку на какого-то верзилу, сравнившего его рост с размерами сидящей овчарки, то его обидчик поступил очень просто. Он уперся тремя пальцами своей длинной руки в лоб Папеля и, таким образом, удерживал его на безопасном для себя расстоянии. И сколько бы не бесился несчастный Папель, сколько бы не размахивал кулаками и не проклинал наглого верзилу, это только добавляло всеобщего веселья.
Даже Юлиан, который неоднократно пользовался его гостеприимством, иногда не мог удержаться от соблазна поиздеваться над маленьким приятелем. Согласно его любимой поговорке: «Маленькие женщины созданы для любви, а маленькие мужчины для смеха». Когда Папель слышал эту остроту, то багровел до ушей, ужасно матюгался и грозился «посадить на перо того, кто ляпнет нечто подобное».
«В таком случае, научись метать это самое перо, – ехидно советовал ему Юлиан, – иначе ты никого