Восторженные вопли отрывали Чезаре Ачилло от раздумий:

      «Гиззо сказал: «Ты, Чезаре, отныне личный враг Сатаны». «Да, ладно. Он еще не такую штуковину придумает. Женщин, пособниц Нечистого, и кликуш его не люблю. Цыц на них. К ногам, как собак. Вопят, ерепенятся: «Без Марии не было бы Мессии», «Ева – самое совершенное создание Творца», «Женская святость, женская непорочность»… А нужна она, святость?

      – Невороятно! Ничего подобного не видела за всю жизнь! – закричала Клементина из соседнего зала.

      Она увлеклась экспонатами, размещенными на полках в бывшей лаборатории некромагии. Там выстроились в ряд невероятные черепа самого разнообразного калибра и конфигурации. Одни были вытянутые, скошенные, пугающие звериными оскалами, другие удивляли чрезмерным или, напротив, слишком малым объемом лба и рогами.

      – И не увидишь никогда, – пробурчал Чезаре, отправляясь на голос девушки.

      Медь затвердела в форме, пора бы к делу приступить, так нет, ворвался Гиззо с высокомерной дылдой и приказал: «Покажи, брат, сеньорите Клементине сокровища».

      – «В каком объеме показать прикажете?»

      – «Все. Без утайки»

      «Без утайки», означало, что обольстительная сеньора никогда не поднимется из казематов на свет божий. Понятно без намеков. Ведьма. Еще одна безумная научная дама, которая уверена, что дьявол может спрятать рецепт адской настойки лишь в бабских исключительных мозгах.

      Чезаре Ачилло унижала обязанность экскурсовода.

      «Показать все!» Какой прок от бабы? Никакого. Абсолютно. Пустая трата времени. Гиззо наебется в свое удовольствие, а потом спустит постылую наложницу на нижние этажи для проверки какой-нибудь новой растяжки или бамбуковой щекоталки из Тянь-Шаня.

      – О, боже, где вы нашли все это? Здесь есть даже трава Габриэля! – продолжала восторгаться Клементина, вспыхивая синими глазами.

      – Это все добыто из сундуков сожжённых колдуний, – механик окинул насмешливым взглядом статную фигуру ведьмы, мысленно скатившись с ее горделивого профиля, как с высокой горы.

      Ему нравились тонко очерченные надменные губы колдуньи, тронутые детским восторгом. Он мысленно облизал их. Далее взгляд пробежался по высокой груди, тонкой талии и бедрам, обтянутым черным бархатом.

      – После вашей казни, уважаемая чернокнижница, каждую иголку и пушинку, найденную в вашем доме, тоже бросят на мой стол для подробного изучения и вымачивания в святой воде.

      – Как? Вы обшарил мой подвал?

      – Судя по восторгам, коими вы, сеньорита, поражаете мое сердце, магический сундук, уже доставленный из вашего чулана, тоже полон всяческих засушенных мудей и зародышей, собранных на деревенских кладбищах.

      – Вы открывали его?

      – По причине занятости, стараюсь не притрагиваться к мелким студенческим коллекциям.

      – Так, где же он? В нем хранилось много полезного