Перевод А. Гершковичем первой части романа мне показался несколько более художественным. И вот еще что позабавило. Как видно, не только у Дюма-пэра растет развесистая клюква, едва речь заходит о России. По сути, Россия для Европы – такая же экзотика, как для нас Бразилия. Русским из этого и следует исходить, а не обижаться. Многие европейские авторы тотчас попадаются на удочку стереотипов и небывальщин, перенятых подчас у наших же авторов – Пушкина, Лермонтова, Толстого: страшные морозы, ярые казаки, бураны, медведи на улицах городов, вызолоченные дворцы. Забавно читать, как старший Барадлаи, Эден, с товарищем зимой удирают в кибитке от разбойников, как после разбойников и жестокого бурана на них нападают волки – тысячная стая! – как друзья спасаются от них по замерзшему Днепру на коньках (!, 1831 год), как один проваливается в полынью, оставленную рыбаками, а другой его оттуда вытаскивает. И в петербургских сценах, и в этой, с волками, которые преследуют конькобежцев по льду, а то еще и речные изгибы срезают, чтоб уж наверняка доконать, немало забавных преувеличений, зато как романтизирована мужская дружба и взаимовыручка! Понимаешь, что это всего лишь прием, зато как обновляется взгляд на наши же реальности!