Время Феофано. Давид Кизик
Читать онлайн книгу.
нетерпения, слабости. Встреча была неофициальной, поэтому ее сопровождал только начальник личной охраны Мстислав Лютый[399] и несколько его дружинников. Дверь перед ними неожиданно открылась, и круглолицый монах подвел к выходу знатного горожанина, одетого в льняные штаны и тунику из зеленого шелка.
– Я надеюсь, Святой отец[400] сможет помочь вам, господин Маркопулос? – Вежливо поинтересовался монах.
– Я тоже надеюсь, – ответил тот, но его лицо, темное, с густыми бровями, осталось суровым и озабоченным: – Пожертвование на свечи, – сказал посетитель и вложил в руку монаха увесистый мешочек.
Затем Маркопулос прошел мимо Ольги и ее сопровождающих, даже не заметив их. Монах долго и задумчиво смотрел ему в след и лишь спустя какое-то время его рассеянный взгляд случайно коснулся новых посетителей.
– Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен? – Спросил он, но в голосе его слышалось сомнение: перед ним были совершенно зверского вида воины с длинными усами, заплетенными в косы и в рогатых шлемах. Явные язычники. Норманны. На их фоне совершенно потерялась скромно, но опрятно одетая женщина с русыми волосами и невзрачный монах в черном одеянии. Для круглолицего монаха было очевидно, что у этих людей не могло быть веской причины нанести визит одному из глав Церкви. Даже когда Ольга спросила, может ли она поговорить с Вселенским патриархом, он не шевельнулся.
– Вы, наверно, знаете, что Святой отец очень занят, – монах сделал ударение на словах «Святой отец». – Возможно, завтра, или еще лучше послезавтра…, – монах не отрывал взгляда от телохранителей Ольги. «Уходите и не возвращайтесь, вот что он хотел сказать», – поняла Ольга.
– Кто это, Амброзий? – Послышался голос патриарха, и через минуту он появился перед ними в сопровождении еще одного, аскетического вида монаха. Он был одет по-домашнему. Вместо своих обычных пышных одежд патриарх сегодня надел простое белое монашеское одеяние. Увидев, кто стоит перед дверью, он удовлетворенно хмыкнул.
– Так, так. Кого же нам Бог послал, а Полиевкт[401]? Наместница Хельга! Ты говоришь по-гречески, дочь моя? – Спросил Феофилакт. Увидев утвердительный кивок, он оттолкнул в сторону недовольного Амброзия и взмахом руки пригласил их войти:
– Входи же, прошу тебя. Или ты хочешь, чтобы я обращался к тебе на Вы, как это принято у латинов?
– Ты – это свет, Вы – это тьма. Я бы никогда не осмелилась обращаться к тебе, как к врагу, отец мой, – ответила Ольга.
– Но Владыка! Через пятнадцать минут ты должен встретиться с… – запротестовал сопровождающий его монах Полиевкт, но патриарх оборвал его:
– Кто бы это ни был, пусть обождет. Я занят. Возможно, наши гости захотят принять нашу веру. Это будет большой победой Иисуса, не так ли?
Или, возможно, я обращусь в их ересь – вот будет скандал, а? – Пошутил Феофилакт.
Полиевкт кисло взглянул на Феофилакта. Шутка показалась ему весьма сомнительной,
Мстислав Лют (Лютый) сын воеводы Свенельда. Казнил Великого князя Игоря по решению боярской Думы Киева (Шахматов А. А. Разыскания… С. 365). Погиб через 31 год, в 975 г., защищая Олега Святославовича от заговорщиков из его свиты.
В православии Святые Отцы – титул, используемый с конца IV века применительно к группе выдающихся церковных деятелей и писателей прошлого, чей авторитет имел особый вес в формировании догматики, составлению канона – списка Священных книг Библии, и богослужения Церкви. Считается, что Отцов Церкви отличает православие учения, святость жизни, признание Церкви и древность. Обычно святоотеческий период считают завершившимся на Западе на св. Исидоре Севильском (636 г); на Востоке – на св. Иоанне Дамаскине (753 г). В Средние века утерял свое значение и стал почётным титулом в церковной иерархии. Более поздних богословов на Западе именуют «учителями Церкви», а их учение – схоластикой.
Полие́вкт (умер 5 февраля 970) – был простым монахом до 956 года, когда после гибели Феофилакта Лакапина он был объявлен патриархом. Патриарх Константинопольский с 3 апреля 956 по 5 февраля 970 года. За его усердия в служении Богу, великий ум, всяческие познания и непревзойденную добродетель, веру и силу ораторского искусства был прозван «вторым Златоустом».