Тени Шаттенбурга. Денис Лапицкий
Читать онлайн книгу.
куда тот направляется, узнать где живет и с какими делами ходит по городу.
На рыночной площади народу было больше всего. Микаэль с ходу погрузился в людской водоворот, и Марек без колебаний последовал за ним.
– Пи-ироги! Горячие пи-ироги! С луком! С требухой! С крольчатиной!
– Подковы, гвозди, ремесленный инструмент, лучшие ножи в городе!
– Рыба! Свежая рыба! Глядите сами, щуки еще шевелят хвостами!
– Молодой господин, купи берет! Бархатный берет по последней берлинской моде!
Увернувшись от торговки печеными яблоками, Марек прошел мимо лавки, где продавали живых птиц, отступил в узкий переулок и привалился спиной к стене. Он старательно притворился, будто разглядывает пичугу, запертую в ивовой клетке. Через прутья этой клетки ему хорошо было видно, как остановившийся неподалеку Микаэль с интересом перебирает кожаные ремни и ножны для кинжалов.
Люди проходили мимо, замирали возле лотков с товарами, спорили и торговались. Проклятая суета! Нет, Мареку никогда не привыкнуть к этим городским рынкам, тесным и шумным.
Его внимание привлек вдруг голос, донесшийся из глубины переулка. Не голос даже – голосок.
– У меня правда нету ничего, дядечка Хундик. Ну правда-правда нету, вот ей-боженьки…
– Брешешь, – будто ржавая пила рванула тонкую струнку. – Брешешь, Заноза. Три дня тя не трогал, цельных три. И гришь, ниче не добыла, а?
Марек заколебался. Его враг все стоял у лотка напротив, вертел в руках очередные ножны – небось, пока не выберет и не расплатится, никуда отсюда не денется. Любопытство одолевало юношу. Что там творится у него за спиной, в густой тени между домами? И почему голосок этой Занозы кажется ему смутно знакомым? Решившись, он отступил на шаг, потом повернулся и двинулся вперед – быстро и бесшумно.
Это оказался не переулок – узкий проход между домами через двадцать шагов закончился крошечным двориком. Здесь было темно и грязно, валялся старый хлам и светлела в сумраке запертая дверь, сплошь исчерканная чем-то белым: дети потрудились, не иначе. Возле старой разбитой тачки стояли двое – крепкого вида парень и маленькая худенькая девчушка. Жилистая рука сжимала щуплое плечико с такой силой, что девочка кривилась от боли, но ни кричать, ни плакать не смела – видно, не впервой ей было терпеть.
– Нет ничегошеньки, дядечка Хундик, – стонала она. – Не свезло мне ни разу, ничего не подали добрые люди…
– Брешешь, вожжа мелкая! Я тя мало в тот раз приложил, а?! Ща ваще кочерыжку откручу! Вот этот кошель откуда, а?! Че он пустой, а?! Сбреши мне еще – руку выдерну! Чей кошель, а?! Че было в ем, а?! Пять даллеров?! Мож, пять раз по пять даллеров?! А мож, цельный гульден[43], а?!
Серое платьице, простоволосая… Марек узнал ее сразу. И свое добро, что жилистый вытащил из складок залатанного платья, тоже узнал.
– Мой это кошель, – буркнул он, подступая ближе. – И больше двух крейцеров в нем сроду не лежало.
Жилистый Хундик резво обернулся, выпустив плечо девочки, и Марек