Я лучше сам на вас взыскание наложу… Письмо получено. Да, да, получено, товарищ Фролов. – Лейтенант взял со стола какой-то зеленый конверт, потряс им над головой и с размаху бросил на стол. – И вы дурака не валяйте, товарищ Фролов. Маленького из себя не стройте!

      Тут Гриша почувствовал, как Олег толкнул его в бок, и услышал его взволнованный шепот:

      – Дураки мы! Пойдем скорее! Ведь письмо написать можно… Напишем письмо, и все!

      Ребята поднялись.

      – Все! Кончены разговоры! Все! – яростно прокричал толстый дежурный, треснул трубкой о рычаг и, сопя, повернулся к мальчикам: – Так! Слушаю вас!

      Мальчики взглянули друг на друга и ничего не ответили.

      – Ну? Что вам угодно? – повысил голос дежурный.

      – Нам… мы… нам ничего… мы просто так… – пробормотал Олег.

      – Как это «просто так»? Гулять, что ли, сюда пришли?

      – Мы… Пойдем, Уточкин, – быстро сказал Олег.

      Мальчики дернулись было к выходу, но тут же застыли на месте, в ужасе приоткрыв рты и вытаращив глаза. В дверях стоял тот самый лейтенант.

      Гриша так и не запомнил, сколько длилось страшное, леденящее душу молчание.

      Ему казалось, что прошли целые часы, прежде чем Олег выговорил сдавленным голосом:

      – Здравствуйте, товарищ лейтенант!

      – Здравия желаю! – ответил тот, вглядываясь в мальчишек.

      И вдруг дрессировщик и ассистент, словно подхваченные волной отчаяния, заговорили одновременно, заговорили громко, быстро, перебивая друг друга, стараясь друг друга перекричать:

      – Товарищ лейтенант, вы… вы… нас простите, это мы на вас тогда собаку…

      – Ага… нечаянно… мы вам только показать…

      – Мы ее дрессировали на собаку охранно-сторожевой службы…

      – Он поводок нечаянно упустил. Он вам только показать, а она вырвалась…

      – Мы отрабатывали с ней команду «фас», и мы хотели потом пойти в питомник и показать, как мы ее дрессируем…