Поэзия матросской революции. Владимир Шигин
Читать онлайн книгу.
во тьме.
Был чист каток, и шест был шаток,
И у перил,
У растаращенных рогаток,
Он закурил.
Был юн матрос, а ветер юрок:
Напал и сгреб,
И вырвал, и задул окурок,
И ткнул в сугроб.
Как ночь, сукно на нем сидело,
Как вольный дух
Шатавшихся, как он, без дела
Ноябрьских мух.
…………………….
Был ветер пьян, и обдал дрожью:
С вина буян.
Взглянул матрос (матрос был тоже,
Как ветер, пьян).
Угольный дом напомнил чем-то
Плавучий дом:
За шапкой, вея, дыбил ленты
Морской фантом.
……………………
Матрос взлетал и ник, колышим,
Смешав в одно
Морскую низость с самым высшим,
С звездами – дно.
Как зверски рявкать надо клетке
Такой грудной!
Но недоразуменья редки
У них с волной.
Со стеньг, с гирлянды поднебесий,
Почти с планет
Горланит пене, перевесясь:
«Сегодня нет!»
……………………….
В стихотворении Пастернака пьяны все – и матрос, и ветер, ноябрьские мухи и даже воображаемый корабль. При этом если на протяжении всего текста, речь идет лишь об одном матросе, то в конце стихотворения шатаются и свисают с парапета уже не один, а множество революционных матросов.
Казалось бы, сами матросы на такую поэзию могли бы обидеться. Но ничего подобного не произошло. Стихотворение Пастернака было встречено братвой с пониманием. Дело в том, что умением пить и не блевать братва весьма гордились, а потому считала, что Пастернак прав, коль описывает салагу, который не умеет профессионально «брать на грудь». Но это матросы, а вот, к примеру, что увидел в пьяном и блюющем с парапета пастернаковском матросе критик: «Желая представить своего героя типовым воплощением немногословной простонародной мужественности, Пастернак рисует его в характерной мужской – самодостаточной и несколько угрюмой, если не вызывающей, – позе руки в карманах, что, однако, выглядит странно в мастерской, где этим рукам следовало бы быть занятыми делом… Матрос… является и своего рода апофатичным поэтом, alterego своего автора…»
Думаю, если бы этот критик поведал матросам об их апофатичности и alterego, они без лишних слов, просто уложили бы его из маузера у того же парапета.
О том, какой рисовалась Пастернаку матросская составляющая революции поздней осенью 1918 года, можно судить по обстоятельствам его встречи с Ларисой Рейснер. Неподалеку от Сивцева Вражка располагалась казарма революционных матросов. Пастернак бродил по улицам с приятелем-поэтом Дмитрием Петровским, увидел матросскую толпу, и в толпе женщину. Его это поразило, он подошел познакомиться и узнал, что перед ним та самая знаменитая Лариса Рейснер, чью статью о Рильке он незадолго до революции читал. Оба принялись читать друг другу наизусть Рильке, к полному удивлению матросов.
Сам