Мы сворачиваем на главную улицу, где движение живее. Мимо едут машины – в основном черные, еще серые и коричневые. Женщины с корзинками, одни в красном, другие в тускло-зеленом – Марфы, третьи в полосатых платьях, красных, синих, зеленых, дешевых, убогих – опознавательный признак бедняцких женщин. Называются Эконожены. Этих женщин не разделяют по функциям. Им приходится делать все; если могут. Иногда попадается женщина в черном – вдова. Раньше их было больше, но, по-моему, они сокращаются.

      Жен Командоров на тротуаре не увидишь. Только в машинах.

      Здесь тротуары цементные. Я, как маленькая, стараюсь не ступать на трещины. Я помню свои ноги на этих тротуарах, помню, что я тогда носила. Иногда кроссовки, с пружинящей подошвой и вентиляцией, с блестящими тряпочными звездами, что отражали свет в темноте. Правда, я никогда не бегала по ночам; а днем – только вдоль оживленных дорог.

      Женщин тогда не защищали.

      Я помню правила – неписаные, но их заучивала любая: никогда не открывай дверь незнакомцу, даже если он утверждает, что из полиции. Пусть подсунет удостоверение под дверь. Не тормози на дороге, чтобы помочь водителю, у которого якобы неполадки. Не открывай замки, жми вперед. Если кто-то свистит, не оборачивайся. Не ходи одна в прачечные самообслуживания по ночам.

      Я думаю о прачечных. Что я туда надевала: шорты, джинсы, треники. Что я туда загружала: собственную одежду, собственное мыло, собственные деньги – деньги, которые сама заработала. Я думаю о том, каково иметь такую власть.

      Теперь мы красными парами ходим по той же улице, и ни один мужчина не орет нам непристойностей, не заговаривает, не касается. Никто не свистит.

      Свобода бывает разная, говорила Тетка Лидия. Свобода для и свобода от. Во времена анархии была свобода для. Теперь вам дарована свобода от. Не стоит ее недооценивать.