На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы. Андрей Степанович Абинский
Читать онлайн книгу.
с грохотом падала вниз и отскакивала от массивной чугунной тумбы. Нинка с восхищением смотрела на молотобойца. Испуганные чайки увеличили дистанцию, а потом и вовсе пропали из виду.
– Не хочешь поучаствовать? – подкрался ко мне Лалетин.
– Не, я лучше якорь пойду затачивать…
– Кто так бьет? Кто так бьет!? – презрительно сказал подошедший на шум матрос Злобин, – шлёпаешь, как по крышке рояля… ладошкой! Дай сюда, учись, студент!
Шура Злобин, он же Лумумба, он же Шпигат отличался дурной силой. Он был здоров как бык и не очень дружил с головой. Иногда его путали со шкафом.
Злобин поплевал на ладони и ухватил кувалду. Тяжелый молот в его руках смотрелся как резиновый молоточек в кабинете невропатолога. Лумумба развернулся и с плеча, на выдохе, со всего маху, гвозданул по кнехту:
– Раз!!!
– Два!!!
– Стой!
– Три!!!
«Стой!», – крикнул появившийся на корме боцман. Но было поздно. Чугунная тумба не выдержала третьего сокрушительного удара и от её «шляпы» откололся приличный кусок величиной с глубокую тарелку. Обнажилось девственное лоно кнехта. Я не думал, что внутри он пустой.
– Ты чего натворил, лишенец?! – заорал дракон и вырвал из рук матроса злополучный молот. – Зачем?
– Я думал, они кувалду испытывают, – растерянно оправдывался Злобин, – на прочность, с новым топорищем.
– Это мы кнехты осаживали, – сказала Нинка с детской непосредственностью. – Восемь микрон осталось. Теперь, наверное, переборщили…
– И кто ж это вас надоумил? – зарычал дракон.
Все стали искать глазами Лалетина. Того и след простыл. Валера предусмотрительно исчез в румпельной, а она, как известно, соединяется с машинным отделением через туннель гребного вала.
Вероятно, история с кувалдой не отразилась на карьере матроса Злобина, потому что в следующем рассказе речь пойдёт снова о нём.
Не в штанах дело
Матрос Александр Злобин беззаветно любил деньги. Получив зарплату, Шура раскладывал пасьянс из разноцветных бумажек и огорчался, если они были выданы мелкими купюрами. Особенно ему нравилась двадцатипятирублевка. Бордовый насыщенный цвет, хрустящая бумага и портрет вождя вызывали у него душевный трепет и эстетическое наслаждение.
– Четвертак невозможно подделать, – говорил Злобин, любуясь на просвет водяными знаками. – У него классный портрет и хорошая бумага.
Саша часто просил меня разменять мелкие купюры на более солидные.
– Не в деньгах счастье, а в их количестве, – соглашался я и получал за новенькую банкноту стопку подержанных пятёрок и трёшек.
Червонцы Злобин тоже любил и берег для себя.
– Может «рыжими» возьмёшь? – уговаривал меня Злобин и подносил к носу веер лохматых рублей.
У Шурика была привычка обнюхивать все предметы, от апельсинов до портянок.
– Рубли – это уж слишком, – говорю. – Скоро будешь