На свете есть законы, и если их нарушать, то попадешь в тюрьму. Но еще есть секретные правила, прямо такие секретные, что про них все молчат. Например, секретное правило насчет домашних животных. Если у тебя маленькое домашнее животное, например хомяк по кличке Мухаммед, и если он живет дольше положенного, а им положено два года, – тогда ты можешь, если охота, убить хомяка, потому что он твой. Это секретное правило называется Правом Избавления. Можно удушить хомяка или отравить, если есть отрава. Или можно уронить на него что-нибудь тяжелое – третий том медицинской энциклопедии или «Harry Potter et l’Ordre du Phénix»[10]. Главное ничего не испачкать.

      Жирного Переса нашел для меня Папа́, а отдувалась Маман, потому что ей ведь приходилось меня возить. Папа́ был занят работой в облаках, он там объявляет: внимание стюардессам, пятнадцать минут до посадки, включить ручной режим открытия дверей. И еще он изучает навигационные карты и ходит на курсы по социализации, потому что…

      Вообще-то я не знаю, почему он туда ходит. Я не знаю, что такое курсы по социализации.

      Квартира Жирного Переса находится на рю Мальшерб в Gratte-Ciel. Звонишь в домофон, Перес у себя дома нажимает кнопку, и дверь открывается, а на лестнице у лифта пахнет bouillabaisse[11]или иногда зеленой фасолью. Мы поднимались на четвертый этаж в старом скрипучем лифте, и мне сразу хотелось пи́сать. Жирный Перес говорил, что это все от замкнутого пространства.

      – У тебя небольшая клаустрофобия, – объясняет он. – Ничего ненормального: в замкнутом пространстве это случается с детьми и даже с некоторыми взрослыми, им хочется освободить мочевой пузырь. Старайся терпеть.

      Но каждую среду я все равно прямо с порога бежал в мерзкий Пересов туалет. Мочевой пузырь похож на надувной шар. Это мускульный мешочек, но он может лопнуть, если долго терпеть, точно вам говорю. Иногда я выходил из туалета и подслушивал у дверей гостиной, а уже потом шел и спускал воду. Бывало, они даже ссорились, как будто женатые. Но я ничего не мог расслышать, хотя даже приставлял к двери стакан из-под зубной щетки, у него еще на дне такая мерзкая зеленая слизь.

      Если тебе платят деньги, нечего спорить.

      Когда я возвращался из туалета, Маман говорила: пока, Луи, дорогой, я пошла по магазинам. Потом она уходила, и мы с Жирным Пересом разговаривали, и это стоило кучу евро из денежного автомата, который давал Папа́ деньги за то, что Папа́ сидел в кабине самолета. Иногда, когда Папа́ летает, стюардесса приносит ему кофе. Или, например, чай, а пиво или коньяк нельзя.

      – Как тебе жилось, Луи? – спрашивает Жирный Перес.

      – Если Папа́ будет пить пиво или коньяк, его могут уволить из «Эр Франс».

      Жирный Перес – он старый, ему лет сорок, и у него большое толстое лицо, как у младенца. Если тыкнуть в лицо булавкой, оно лопнет, и оттуда брызнет желтая гадость.

      – Что ж, пожалуй, ты прав, – говорит Жирный Перес. – Твоему Папа́ вообще нельзя принимать алкоголь. Летчикам