Новости начались прямо с утра. Первым принес сюрприз Игорь Зайцев. Он вошел в кабинет легкой, пружинистой походкой, чуть улыбнулся, здороваясь с Пафнутьевым, кивнул Худолею, задержал взгляд на курточке, висящей на дверце шкафа с документами.

      Потом арестант положил руку на спинку стула и спросил:

      – Я могу присесть?

      – Если можете, то почему не присесть, – с усмешкой ответил Пафнутьев и полюбопытствовал: – Как прошла ночь?

      – Бывали ночи и получше.

      – Как я вас понимаю!

      – Что вы имеете в виду?

      – А вы? – уточнил Пафнутьев.

      Зайцев молча передернул плечами, не зная, что ответить этому улыбчивому следователю.

      – Видите ли, Игорь, у меня есть некоторые представления об одной вашей ночи, достаточно бурной, как мне кажется. Но это было давно. А сегодняшнюю ночь вы провели на новом месте. Я, как и положено гостеприимному хозяину, интересуюсь, нет ли жалоб, нареканий, недовольства.

      – Спасибо, все было прекрасно.

      – Сновидения посетили?

      – Спал как убитый.

      – Простите, как кто?

      – Как убитый.

      – Хм. В нашем заведении такие сравнения рискованны.

      – Учту, – сказал Зайцев.

      – Сокамерники не обижали?

      – Нет, а за что? Отличные ребята.

      – Интересовались? – не отставал Пафнутьев.

      – Чем?

      – Ну, как. Любопытно все-таки, за что, за какие подвиги попал человек в такое вот не самое веселое место.

      – Сказал все как есть. Ошибочка, дескать, вышла, с кем не бывает.

      – Поверили?

      – Пришлось вашу версию рассказать.

      – А какая у меня версия? – спросил Пафнутьев.

      – Да ладно. Сами знаете.

      – Ничего я не знаю. Да и нет у меня никакой версии. Вот чистый лист бумаги передо мной лежит. Что ты мне расскажешь, то и запишу.

      – И вранье запишете?

      – Вранье запишу с особым удовольствием. И все это судье на стол положу. Пусть разбирается, решает, насколько чистосердечны твои россказни, лукавы и лживы показания. Правду, мною обнаруженную и доказанную, тоже на судейский стол отправлю. Всего тебя выпотрошу, наизнанку выверну и предъявлю. Пусть народ полюбуется. А ты будешь вертеться. Как вошь на гребешке.

      – Начинайте, Павел Николаевич. Как говорится, вперед без страха и сомнений.

      – Куражишься ты, Игорь, совершенно напрасно. Все только начинается. За предстоящий год мы с тобой хорошо познакомимся, десять раз поссоримся, двадцать помиримся. Ты мне столько расскажешь о себе, что через год я буду знать тебя лучше, чем твоя мама, жена, детишки и собутыльники, вместе взятые. Я все это говорю вовсе не потому, что мне так кажется. Иначе просто и быть не может. Ты ведь у меня не первый и даже не сотый. Я уже сейчас знаю все, что ты мне будешь говорить на первом допросе, что скажешь на десятом.

      – Пугаете, Павел Николаевич?

      – Ничуть.