Шанс для динозавра. Александр Громов
Читать онлайн книгу.
некогда.
Оказалось, что кубок уже осушен. Слуга тотчас поспешил наполнить его. Барини поднял кубок, и церемониймейстер ударил в гонг. Все смолкло.
– За ветер с севера! – провозгласил Барини. – Унган и Гама!
Надо было быть идиотом, чтобы не понять. Похожий на сову граф Дану идиотом уж точно не был.
Глава 5
При прежних маркграфах его непременно колесовали бы без всякой пощады. Сунуть нож под ребра уважаемому торговцу – непростительная глупость, если не удалось благополучно унести ноги и хорошенько замести следы. Арапона, человека без определенных занятий, тридцати лет от роду, приписанного к крестянскому сословию, холостого, ранее судимого за мелкую кражу, взяли на сбыте добычи. Кто мог знать, что подлец Зуза продался марбакаускому прево? И добыча-то оказалась не шибко жирная… тьфу!
Воришек в Унгане спокон веку драли кнутом и отправляли на каторжные работы вместе со злостными неплательщиками податей, казнокрадами не из крупных, содомитами, неудачливыми беспатентными лекарями, лживыми доносчиками, раскаявшимися богохульниками и всякой пестрой швалью. Воров, попавшихся вдругорядь, – вешали без долгих разговоров. Знатным господам секли головы. Еретикам полагался костер. Убийцам – колесо.
Просто и понятно. При большем или меньшем стечении народа палач раздробит жертве кости, а когда непереломанных костей останется всего ничего и публика вдоволь натешится криками – милосердно удушит то, что осталось от приговоренного. Или не удушит, если мера злодеяний преступника ожесточила суд. Чего тут не понять?
Непонятности начались, когда старых маркграфов заменил новый князь. Особо изуверские казни постепенно сошли на нет, а костры на площадях исчезли вовсе, как и колеса с эшафотов. Пики для голов и виселицы по-прежнему не пустовали, полиция стала работать лучше прежнего, и суды не церемонились с уголовниками, однако все чаще звучал приговор: «К вечной каторге!» Нередко случалось, что приговоренного висельника никто и никогда больше не видел, а потом в народе распространялся слух, будто бы сам князь даровал негодяю жизнь. Было замечено, что везет преимущественно тем, кто влип в мокрое дело по природной тупости, отчаянию, а то и вовсе ненароком. И обязательно здоровякам. Хилых волокли на эшафот, а здоровенные детины имели шанс. По Унгану гуляла ехидная песенка:
Мускулист и краснорож,
Не боюсь суда я.
Сгинь, палач! Ведь я похож
Аж на государя!
Но что за новую каторгу придумал повелитель? Купцы, солдаты удачи и нищие бродяги, слоняющиеся как по Унгану, так и за его пределами, ничего не могли сообщить. Да, есть старые рудники, а есть и новые… Освобожденные по истечении срока каторжники, принимая в трясущиеся руки подаяние, качали головами: нет, на нашем руднике (галере, стройке, фабрике) бессрочников не было…
Куда пропадали приговоренные к смерти, никто не мог сказать. Поговаривали, будто бы князь продает их в маркграфство Юдонское