Неверная. Айаан Хирси Али
Читать онлайн книгу.
мы увидели, как к дому подъехала «скорая помощь», и отец ворвался в нашу комнату, пылая гневом. Кто-то из его людей замахнулся на него во время спора, и тогда папа, избив его, сломал ему ногу.
Мама забеременела, но мальчик родился мертвым. Несколько недель она провела в больнице и вернулась оттуда молчаливой, грустной и неожиданно враждебной.
Через год после нашего переезда в Эфиопию отец решил, что мама права: нам будет лучше в Кении, рядом с другими семьями беженцев. Мама не хотела снова ехать в страну неверных, но последнее слово было за папой.
Вот как вышло, что к десяти годам я успела пожить при трех разных политических системах, которые никуда не годились. Полицейский режим в Могадишо морил население голодом, принуждая людей к покорности. Законы ислама в Саудовской Аравии ставили половину своих граждан в один ряд с бесправными животными, считая женщин недостойными внимания. А традиционная клановая система в Сомали помогала в трудную минуту, но приводила к взаимным подозрениям, интригам и жажде мести. Пройдет всего несколько лет, и клановая вражда обострится настолько, что в Сомали разразится одна из самых страшных гражданских войн на африканском континенте.
Но, конечно, тогда я всего этого не знала.
Глава 5. Тайные свидания, секс и запах сукумавики
В июле 1980 года мы прилетели в Найроби. Мама была категорически против переезда: мало того что кенийцы, как и эфиопы, были неверными, так они еще и выглядели иначе, чем мы. Мама считала их недочеловеками, каннибалами, грязными разносчиками всякой заразы. Она называла их abid – рабы, dhagah – камни и gaalo – неверные. Бабушка называла кенийцев вонючими. А ведь она могла найти дорогу в пустыне по запаху дождя или, только понюхав воздух рядом с женщиной, определить, беременна та или нет. Все десять лет, которые мы прожили в Кении, они обе относились к кенийцам так же, как когда-то саудовцы относились к нам.
Но отец выбрал Кению, потому что так было разумно – в те далекие времена это была одна из самых безопасных и относительно богатых стран Африки. Он получил там официальный статус беженца, и Управление Верховного комиссара ООН по правам беженцев выделило нам грант на образование и пособие на жизнь. Теперь отец мог спокойно уезжать довольно надолго, оставляя нас на попечение мужчин из субклана Осман Махамуд, которые не сражались, а обеспечивали необходимым и защищали семьи тех, кто ушел на фронт.
Абех сказал маме, что постарается бывать с нами как можно дольше, но ей все равно не хотелось оставаться одной в этой стране и жить на подачки от государства и чужих мужей. Она считала, что отец и так пожертвовал временем, деньгами, семьей ради ДФСС, партии, которая была не лучше Afwayne: там процветала коррупция, некомпетентность и клановая вражда. Мама была согласна жить в Найроби, только если отец останется с нами и будет нас содержать. Возможно, откроет свое дело и позволит семьям других оппозиционеров жить за наш счет.
Но папа не мог допустить и мысли о том, чтобы оставить