Они упражнялись в созерцании.

      – И что мне делать с моим разумом?

      – Ничего.

      – Значит, ты позволяешь ему блуждать?

      – Нет. А разве я и мой разум – разные вещи?

      – Тогда… Разве ты не концентрируешься на чем-то? Неужели твое сознание блуждает как хочет?

      – Нет.

      – Значит, ты все-таки не позволяешь ему возбуждаться?

      – Кому? – спросил он и быстро взглянул вниз. Наступила неловкая пауза.

      – Ты подумал о…

      – Нет-нет! – ответил он. – Ты ошиблась! Попробуй еще раз.

      Они молчали почти четверть часа.

      – Тейео, я не могу. У меня чешется нос. У меня чешутся мысли. Сколько времени ты потратил, чтобы научиться этому?

      Он помолчал и неохотно ответил:

      – Я занимался созерцанием с двух лет.

      Нарушив расслабленную и неподвижную позу, он нагнул голову, вытянул шею и помассировал мышцы плеч. Солли с улыбкой наблюдала за ним.

      – Я снова думала о долгой жизни, – сказала она. – Но только не в терминах времени, понимаешь? Например, я могла бы прожить одиннадцать веков. А что это значит? Ничего. Знаешь, что я имею в виду? Мысли о долгой жизни создают некую разницу. Вот ты была одна, а потом у тебя рождаются дети. Даже сама мысль о будущих детях меняет что-то внутри – нарушает какое-то тонкое равновесие. Странно, что я думаю об этом сейчас, когда мои шансы на долгую жизнь начинают стремительно падать…

      Тейео не ответил. Он не дал ей ни малейшего шанса продолжить разговор. Рега был одним из самых молчаливых людей, которых Солли знала. Многие мужчины поражали ее своей многословностью. Она и сама любила поговорить. А вот этот был тихим. И ей хотелось узнать, что давала такая умиротворенность.

      – Все зависит от практики, верно? – спросила она. – Надо просто сидеть и ни о чем не думать.

      Тейео кивнул.

      – Годы и годы практики. О боже! Неужели мы просидим здесь так долго…

      – Конечно же нет, – ответил он, уловив ее мысли.

      – Почему они ничего не делают? Чего они ждут? Прошло уже девять дней!