Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых. Владимир Соловьев
Читать онлайн книгу.
к настоящему народу, типичным представителем которого считал Кирилла. Саул было взбунтовался, напомнив, что он тоже из народа.
– Весь вопрос, из какого, – наставительно сказал Тимур. – Если бы ты был из того же народа, что и Кирилл, цены бы тебе не было! Вот тогда бы ты и мог, наравне с ним, претендовать на статус наибольшего благоприятствования. Но ведь ты, даже если не еврей, все равно караим!
Мы смеялись, Саул вместе с нами.
Наши отношения омрачала только растущая вражда между Наташей и Кириллом. Наташе как раз не нравилось то, что выпячивал Тимур: что Кирилл из народа. Еще ей было не по нраву, что Кирилл любил поддать, за ним это и в самом деле водилось. Но больше всего ей не нравилось – что она не нравилась Кириллу. Вот Тимур и решил убить сразу двух зайцев: искоренить вражду между близкими ему людьми и облегчить жилищную проблему будущему нобелианту (до сих пор не знаю, шутил он или искренне верил). Так в огромной комнате Тимура и Наташи, которую мы называли ротондой, появилась ширма в несуществующем углу, а за ширмой – раскладушка, этажерка, школьная парта и Кирилл. Парту притащили Наташины ученики, и за ней Кирилл дописал своего «Дон Кихота». Не без помощи Тимура, хотя Наташа впоследствии и претендовала на соавторство. Но это свойство всех литературных жен – им мало быть любовницами своих мужей, они еще хотят быть их музами. Тимур – до своей женитьбы – еще лучше говорил про писательских жен: что они всю литературу – вместе с авторами – норовят сквозь чрево пропустить (это, конечно, эвфемизм, оригинал звучал непристойно).
Ума не приложу, когда они успели сойтись! Да и никто не подозревал – ведь на людях, то есть при нас, они продолжали друг друга ненавидеть. Теперь я думаю, что это не было притворством: они и в самом деле ненавидели друг друга, даже после того, как стали любовниками.
Дело в том, что любовниками они стали не по доброй воле, а по злобе – один комплексуя, а другая – беря реванш.
Конечно же Кирилл был в нашем братстве немного чужаком. И не только потому, что пристал к нему последним. Саул прозвал его «философом из ремеслухи», но вообще-то никто его у нас не третировал, а у Тимура он быстро сделался любимчиком: учитель сделал на него ставку, хотя, как я уже говорил, настоящим самородком был Саул – увы, не из того народа. А у Кирилла талант был переимчивый: он легко схватывал уроки литературного ремесла, которые давал ему Тимур, и мгновенно прилагал его к тому жизненному материалу, который получил из первых рук, рано осиротев, пройдя сквозь ремеслуху, проработав на заводе и отслужив в армии. Ни у кого из нас такого опыта не было, а лагерный опыт Тимура был в то время не ко двору – может быть, отчасти потому и не ложились на бумагу его гениальные устные байки? Однако именно из-за этого своего плебейского прошлого Кирилл и комплексовал, оказавшись в нашей несколько снобистской среде. Наташу возненавидел с первого взгляда – как утверждал, за интеллектуальную спесь.
По образовательному цензу она превосходила всех нас, так как, помимо преподавания в школе, училась �