10 апреля

      Конечно, я не показал заявления. Снова разговаривал после «Павших» с обоими.

      – Ну что ты канючишь? И, прости меня, сейчас ты ведешь себя бестактно. Я тебе сказал: «Завтра посмотрю и скажу», – зачем ты пришел сейчас? И почему ты так беспокоишься за них? Я понимаю, если бы ты отстаивал что-то свое, личное.

      – Это было бы еще позорнее…

      Полный раскардаш со своими же вчера-позавчера изложенными принципами.

      Вчера был, несмотря на мои неудавшиеся разговоры, прекрасный день. Мы были с Николаем[27] у гениального российского писателя Можаева Б. А. дома. Господи! Я предполагал после рассказа Глаголина его существование в быту, но то, что я увидел своими зенками, как говорится, превзошло ожидаемое. Комплекс достоевщины…

      Мы сидели на коммунальной кухне, среди веревок с пеленками, колясок (у него трое детей). Куча до потолка газет, банок, склянок, ведер с мусором, книг, кухонных всяких нужностей. Это же помещение служит ему, когда он бывает дома, и кабинетом. Когда мы вошли, на одном из столиков среди посуды стояла машинка, лежала чистая бумага на газетах и стило писателя.

      – Вы извините, ребята, я не могу вас повести в комнаты, там малыши спят, а то разбудим. – Мы прихватили с собой «Старку», Б.А. подал грибков собственного запаса, откупорил банку немецких сосисок, и, выпив, стали разговаривать о жизни, в основном о земле, о крестьянстве, о Кузькине. Я задавал ему вопросы, до жути смахивающие на корреспондентский штамп…

      – Долго ли лежал «Кузькин»?

      – Полтора года. Истинное его название «Живой»… Трифоныч[28] просил меня никому не давать читать, даже друзьям… «А то перепечатают, разойдется в списках и для нашего читателя будет потерян… А сколько он пролежит, это пусть вас не беспокоит… Денег мы вам дадим сколько нужно… И как только в политике просвет отыщем, сразу пустим». И я правда никому не давал читать, никто не знал. Трифоныч просил переделать конец, иначе, говорит, сам Бог только поможет, я отказываюсь…

      – Кто из писателей вашего поколения достоин уважения, кого вы цените?

      – Солженицын… Великий писатель… некоторые места в романе написаны с блестками гениальности… большой писатель… Афанасьев, Белов. Сейчас появились серьезные писатели.

      – Как вы относитесь к Казакову?

      – К Юрке?.. Хороший писатель, очень хороший…

      – Как вы относитесь к Толстому?

      – Как к нему можно относиться? Это бог… надо всеми… Но для меня еще к тому же его философия – моя религия.

      Он много говорит о Толстом, а кругом летают мухи коммунальные – и от них громадные тени. Вот как живет замечательный русский писатель… Пишет на кухне. А мы… стараемся оборудовать кабинет, устроить жилье, условия т. е. для творчества, удобствами вызываем вдохновение… покупаем чернила, бумагу… машинку, весь подобный инвентарь, и только одного не хватает, одного не знаем – где купить талант, страсть…