Вспоминая последние минуты жизни матери, Скади сидела в большом фургоне, который тянули четыре пары лошадей, сопровождаемом отрядом всадников численностью в двести пик. Вокруг ночь, чужие земли, в которые пришлось добираться почти два месяца и пересекать пустыню. На сиденье напротив, больше походившем на диван, старая леди-наставница, скучая, листала толстую книгу и вздыхала, а Скади, отодвинув шторку застекленного окна с резной золоченой рамой, смотрела на пересекающие дорогу протоки. Рощи, луга и огромные территории заболоченных мест проплывали перед ее взором. Скади нравилось, что она видит: несмотря на то что передвигался фургон исключительно ночью, боги наградили народ империи даром – видеть ночью лучше, чем днем. Правда, есть у этого дара и обратная сторона, приходится вести образ жизни преимущественно ночной, так как яркое солнце сильно слепит, да и длительное нахождение на солнце вызывает болезни кожи, почти неизлечимые.

      – Скучный роман, – леди-наставница, вздохнув, отложила книгу, – а за окном что?

      – Прежде чем стемнело, было очень много лесов в этих землях, – ответила Скади, – иногда я жалею, что мать-императрица оградила меня от приема Снадобья сумерек.

      – Только мужчины-воины делают это.

      – А матушка?

      – Она тоже была воительницей, пока не встретила императора…

      – Да, ты мне уже много раз это рассказывала, – вздохнула Скади.

      – Наместник Стак предупреждал, что здесь может быть опасно.

      – Разве есть чего опасаться с таким сопровождением? Да и воевода князя обещал выслать людей и встретить у крепости.

      – У форта.

      – Что?

      – Они называют это фортом. Наместник Стак говорил, что это очень укрепленное в военном плане сооружение, и что странно, у этих дикарей там самые современные и обученные воины, снабженные оружием, о котором, кстати, поручено узнать нашим шпионам из местных наемников.

      – Я не собираюсь с ними воевать, а князь, как мне рассказывали, не такой уж и дикарь.

      – Мы все заложники обстоятельств… так что не стоит исключать войны. И не забывай, все же это дикие земли, и здесь живут дикари.

      – Что случилось? – тихо спросила Дарина, взяв меня за руку.

      – «Тевтонцы»… их очень много, – прошептал я, глядя, как колонна проезжает мост. Вот пара всадников отъехала в сторону, наблюдают за многодворцем.

      – Кто?

      – Иноземцы, говорю… Сотни две, едут на юг.

      – Война?

      – Не