В садах Эдема. Владимир Данчук
Читать онлайн книгу.
полезных бесед»; приезжал к ним и о. Константин с Алтая – «какой он свободный художник в душе!» (в самом деле, познакомившись поближе с церковной жизнью, я с удивлением обнаружил, что священники – в общем-то, изгои в обществе – как раз и пользуются наибольшею свободою, хотя живут под ферулою двух дисциплин).
От Чугунова: я прихожу в изумление от того списка книг, которые он успевает проглатывать от письма к письму: К. Аксаков, И. Киреевский, С. Шевырёв, Розанов, Нилус, Карамзин… Купил нам «Критику» Страхова, умница. Я уже ответил ему:
«…Вот наши новости: у Иванушки прорезались зубки, у Лизаньки исправляется речь, она уже не путает „х” и „ш”, временами выговаривает и другие „трудные буквы”, но – мне жаль её милого лепета…
Что ж ты не пишешь, как у вас с деньгами? Я спрашивал, мне надо знать, ибо я должник твой и не должен испытывать прочность братского великодушия. Знаю, люди предпочитают умалчивать о своих «сокровищах», почему-то денежные дела считаются наиболее щекотливыми (проще говоря, языческая тень магической боязни), но я обычно на проявленный интерес отвечаю прямо, «сколько я стою». Вспомни: когда во время голода пророк Илия пришёл к вдовице и попросил покормить его, она ответила: «Жив Господь! Разве есть у меня где хлеб в потаённом месте? У меня нет ничего, кроме горсти муки и небольшого количества масла в сосуде». Святой Иоанн Златоуст пишет по этому поводу: «Замечательно уже то, что несмотря на такую скудость, она не утаила бывшего у ней небольшого остатка пищи…» В таком доверии есть замечательная сторона: не утаивая имения, человек как бы отказывается от него, как бы признаёт права других на его имение – право общего пользования тем, что ему принадлежит, чем он владеет, как Божиим даром.
Жив Господь! скажи же мне, могу ли я ещё надеяться, что долг мой необременителен для вас?..»
Стемнело, но мы идём кататься на горку. Довольная, бежит рядом:
– Как зимой весело, да?
– Отчего ж тебе весело?
– На санках можно кататься…
Речь у неё яркая, сочная; особенно те звуки, что лишь недавно стали выговариваться.
Сажусь на санки, Лиза вскарабкивается мне на колени, и мы летим вниз. Она хохочет от восторга, кричит:
– Понеслись!
Взбираемся обратно. Я тащу санки, она бежит впереди, смешно петляя ножками. Оборачивается, замёрзшие губки улыбаются:
– Давай ещё дальше проедем! Вон туда!..
Машет варежкой:
– Вон до того дома!
Я киваю:
– Попробуем.
– И прямо в дом! Как стукнемся! И сломаем дом!
– Ломать нельзя.
– Почему?
– Там люди живут.
– А как же? Как же мы стукнемся?
– Стукнемся и отскочим. Как мячики.
Хохотнув согласно, она кивает и снова бежит вперёд. За дорогою, в неровной темноте неба, высится чудовищная чёрная громада недостроенного дома.
– А давай мы этот дом сломаем? Строители будут строить, а мы ломать!
Что за фантазии? Вот прицепилась: сломать и сломать! Пытаюсь вернуть её к реальности:
– Как