Очнулась Тина только через неделю, навсегда освобожденная от шанса когда-нибудь снова залезть на операционное кресло.

      Вот в этом и был виноват перед ней Куляк. Но зато она теперь директриса главного мухинского издательства.

      Кто бы только знал, как любят умнейшие, талантливые писатели своих директрис!

      Тина Бизина не страдала от избытка эманации. Мужчины вокруг нее кружились нескончаемым ласковым роем. Они осыпали ее комплиментами, свежими анекдотами и разноцветными шоколадками. Из ее жизни навсегда исчезли мужланы и грубияны. Чуткие великодушные кавалеры восторгались ее очарованием, были без ума от ее ума и тонкой иронии.

      Они весело впархивали в кабинет, вникали в ее сомнения и умело рассеивали их. Но закружив усталую директрису, все эти, прославленные и знаменитые, тотчас улетали, заполучив тонкую осторожную подпись Бизиной.

      С ними все ясно. Дети. Годы. Внуки. Жены.

      .А Пал Куляк между тем медленно превращался в самца. Его припухшие глаза налились кровавой жижей. Изношенное сердце захлебывалось от перегрузок. В сознании возникали и покачивались возмутительные торсы…

      И он всей тушей навалился на маленькую Тет.

      – Двести! Нет, триста рублей дам! Не кричи! Эх-х! Поцарапала! Стерва… Один я… Совсем один… Не кричи… Ну…

      Тет всеми силами отбивалась и царапалась под слоновой тушей.

      – Пусти, старикан поганый!

      – Женюсь… Королевой будешь… Озолочу… Девочка моя…

      – Да вы что!

      Ножки допотопной тахты расползлись, и Пал Куляк в ужасе вскочил с развалин. Глаза его дико блуждали:

      – Исцарапала! Вот чертовка! Будет тебе! Все знаю, про вашу типографию! Все ВЦ ваше разгоню! Всю эт-ту молодежь вашу!

      – А я тоже кое-что знаю… И Бизина кое-что знает, – не сдержалась Тет.

      Перепуганный Куляк рванул к дому Бизиной, чтобы «заткнуть старую дуру».

      – Ты все стрекочешь? Ведьма старая! Дура кастрированная! Мало ты от меня получила? Кто тебя директором сделал? Не помнишь? Дрянь ты подлая! Рассказывай – что про меня сорочишь? Голову отверну! Язык твой поганый вырву! – тряс обезумевший Куляк сухое тельце Бизиной. – Да разве ты сама не понимаешь, – кто я такой? Да я душонку твою неблагодарную вышибу! Я с работы тебя сниму!

      Опомнился он лишь тогда, когда глазки Бизиной высоко закатились, и тело объяла судорога.