Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера. Дмитрий Бавильский
Читать онлайн книгу.
Отпускная свобода похожа на бесконечность именно в эти, самые первые часы пребывания на новом месте.
16
Вероятно, именно такое состояние имеют в виду, говоря про «оказаться на ночь запертым в кондитерской»: катастрофический обвал возможностей на достаточно небольшом отрезке времени, приводящий к неумеренному, похотливому потреблению.
17
Только во сне можно повторить этот мой венецианский первопуток, похожий на сон с открытыми глазами. Из того, что случилось до садов Жиардини, помню:
– пустую площадь с поступательно развивающимся вверх белым церковным фасадом;
– улицу, тянущуюся вдоль узкого, бесконечно одинокого канала, заставляющего понимать внутреннюю логику городского синтаксиса с его тупиками и обводными прогулками до ближайшего мостка;
– бесплатный биеннальный павильон Тайваня или Таиланда, открытый в здании тюрьмы по соседству с Мостом вздохов. Первый биеннальный павильон из рассыпанных в бесконечном количестве по городу;
– памятная доска, посвященная Вивальди, на одной из церквей, куда заглянул из любопытства минут на пять, чтобы увидеть своего первого потолочного Тьеполо;
– порножурнал в витрине киоска на набережной возле виа Гарибальди;
– стихотворение Мандельштама, точнее, одна его непреходящая, цеплючая строка, требующая отдельного расследования: «И Тинторетто пестрому дивлюсь, – за тысячу крикливых попугаев…»
Ну да, это из горячо любезного «Еще мне далеко до патриарха», в предпоследней строфе, посвященной искусству, где Рембрандт соседствует с Тицианом:
Вхожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана,
И Тинторетто пестрому дивлюсь, —
За тысячу крикливых попугаев;
– памятник венецианским партизанам: фигура убитой женщины лежит прямо в воде, и волны бьются о ее каменный подол;
– каменная ладонь, торчащая из земли прямо посредине центральной Riva degli Schiavoni. Странная скульптура, поразившая воображение, хотя, как теперь понимаю, скорее всего, это был очередной… Бурганов?
– кессонный потолок в какой-то наугад испробованной церкви. Ровное покрытие его расчерчено на аккуратные квадратики.
Вновь попав в Венецию двадцать лет спустя, я пытался найти этот потолок, отпечатавшийся на сетчатке своей регулярностью, но не смог. Хотя он остался в памяти как одно из самых сильных воспоминаний, самых таинственных и загадочных.
18
Вслед за Бродским можно сказать: «Таким был мой первый приезд сюда. Ни дурным, ни благим предзнаменованием он не оказался. Если та ночь что и напророчила, то лишь то, что обладателем этого города мне никогда не стать, но таких надежд я и не питал…»
Хотя поиски кессонного потолка можно и продолжить. Тем более что с ним у меня связана одна литературная идея.
19
Идея