Собрание сочинений в двух томах. Том II. Валентин Николаев
Читать онлайн книгу.
– плыву над своей прошлой жизнью, как над первым этажом её.
И всегда во мне две жизни – та и эта. И всегда неотвязно одно чувство: земля под водой тоскует как в плену, жалуется, а я не могу её освободить.
14
Если идти по древнему Макарьевскому тракту в сторону древнего Юрьевца, то дорога однажды войдет в старый сосновый бор, сосны расступятся, и песчаная колея полого пойдёт под уклон… Но совсем скоро забелеет просвет среди тёмных сосновых крон, душа обрадуется в ожидании чего-то, ноги понесут быстрее, быстрее… И вдруг остановишься как вкопанный: земля кончилась, впереди раскинулось море, а большак всей своей ширью нырнул под воду…
Однажды, выйдя так впервые, я растерялся и скорее ушёл, будто не поверил своим глазам.
И вот уже сорок с лишним лет я будто проверяю – выхожу по этому большаку к бескрайней воде, и всегда меня сковывает тут немота и неподвижность. Я мысленно всё иду по этой дороге вдаль, иду лугами, мимо деревень всё дальше, дальше, к белеющей церкви… Подыму глаза и не верю: плоская вода до самого горизонта. И не пойму, что за чувство овладевает моей душой. Это новое чувство в нашем роду: ни отец мой, ни деды его не знали, а дети – уже не узнают.
Я – единственное звено родовой цепи, будто новый Ной стою на границе земли и воды – старой и новой жизни. Я поневоле чувствую себя патриархально старым, душа скорбно сжимается, и ноги трудно идут по песку обратно… И, кажется, все эти сорок лет я и не жил вовсе, а плутал где-то, всё время думая о потерянной родине. И до сих пор душа не может поверить, что потеря эта навсегда, навечно.
Свет слова и тоска по мастеру
/Раздумья о творчестве и литературе/
I. Бессонница слова
Слово – материя невещественная, оно вообще не материя, а особая «убористая» форма человеческой жизни.
Бессонница слова есть вечная работа его. Написанное слово работает на протяжении тысячелетий. Возьмем самую известную в мире книгу – Библию. Она начала записываться до Р. Х. и писалась более 1600 лет. С тех пор все изменилось на Земле, не осталось ни одною человека, ни одного города от тех времен в прежнем виде. А мы видим и понимаем ту жизнь. Мы «помним» то время: мы знаем не только слова (звуки, предметы) того времени, мы знаем события, то есть историю того времени, историю взаимоотношений человека с Богом. Более важных событий на Земле не было и нет И слово сумело донести это. Все остальное подверглось тлению. Иногда рукописи как бы уходили от людей, «дремали» сто или тысячу лет. Но стоило их найти человеку – они оживали.
Я писал эти записки на переломе нашего времени, на смене веков (XX–XXI вв.) в период полной растерянности в русской литературе, писал как бы с отчаяния. Я не думал о публикации всего этого, подолгу жил в деревне, один.
Читал только духовную литературу и предавался тягостным раздумьям у топящейся печки, у реки, на охоте в лесу… Иногда уезжал в монастырь, и там отцы тихо поддерживали меня. Поддерживали образом своей жизни, несуетностью, ежедневными церковными службами…