Записки молодого человека. Виктор Кротов
Читать онлайн книгу.
Руки пианистки, как когти, вонзаются в оскаленные клавиши и рвут из них звуки, пронизанные тревогой и гордостью.
Мама. Плохо, если не можешь услышать за этим словом, придуманным детьми, всех прекрасных слов, придуманных уже выросшими детьми – взрослыми.
Передо мной большой полукруглый лесной склон. Фантастическое разнообразие цветов: тёмно-зелёные ели, резкие чёрные грозди рябины, чёткие белые полосочки берёзовых стволов, светло-зелёный, серо-зелёный, бледно-зелёный, салатовый, коричневый, оранжевый, золотой, нежно-жёлтый, бронзовый, малахитовый, небесно-синий, голубой, слабо-лиловый, пепельный… Все цвета чистые, настоящие!..
Работая на свежем воздухе, поглощённый делами рук, придаю всё меньше значения делами головы и предпочитаю наслаждение природой удовольствию писать об этом наслаждении.
Из четвёртой книжки
(сентябрь второго года – март третьего)
Хочется, чтобы не похлёбка житейских мелочей булькала на огне юности – хочется плавить на нём драгоценные металлы идей, сомнений, фантазий, известных всем, сливая их в волшебный сплав, неизвестный ещё никому.
Деревья – обглоданные рыбины, чешуя которых разбросана вокруг по земле.
Меня пригласили давать уроки сыну одного дипломата. К несчастью, мать этого ребёнка оказалась методистом. Первый урок давала мне она. Я сидел в их гостиной, погружённый в мягкое кресло с белым чехлом, и с ужасом слушал её гладкие увесистые фразы. «Я – дидакт, – говорила она, – но я не знаю самого предмета математики. Вы будете не репетитором, а организатором мЫшления Гены…»
На сборнике Северянина стоит предостерегающее «эгофутуризм» – как «во дворе злая собака».
Стоят у доски студент и профессор, спорят мои приятели, знакомый рассказывает мне интересный случай… Всё это происходит рядом со мной, я – участник. И вдруг иногда появляется чудесное чувство: всё окружающее расплывается, становится незначительным, исчезает, и сам я отхожу куда-то в сторону. Чётко, как в увеличительное стекло, я вижу только лица, глаза, жесты – чуть ли не мысли! Вглядываюсь, сравниваю, пропитываюсь происходящим, отвлекаясь от его конкретности, стараюсь понять человеческую суть по внешним её проявлениям. Но… Профессор спрашивает, понял ли я объяснение теоремы, приятели – на чьей я стороне, собеседник – что я по этому поводу думаю. Как же, куда мне до такой суеты – следя за человеком, я забыл про людей, про свою роль среди них.
Стол поэта. Гипсовый муляж души и сердце из папье-маше, раскрашенное красной масляной краской.
Свистящий ветер огромной и холодной стальной иглой протыкает маленького человечка, потерявшегося в ночи.
Что-то, рождённое в моей душе, стремится наружу и не может найти выхода, словно я могу что-то сказать, но ещё не умею. И мучительно хочется уметь.
Новодевичий монастырь. Старинные стены, купола, башни… И каким-то чудом