Небеса ликуют. Андрей Валентинов
Читать онлайн книгу.
же Алессо Порчелли бежал «к Запорогам», где его свалила некая хворь.
Стало светлее. Я поглядел в узкое стрельчатое окно. Солнце – неяркое, зимнее. Почему-то в этот миг оно меня совсем не обрадовало.
В конце лета того же года исповедник трех обетов брат Манолис Канари послал в Рим донесение о случившемся, на которое был получен ответ лично от Его Высокопреосвященства Джованни Бассо Аквавивы. В начале ноября, находясь на Крите, брат Манолис отправляет в Рим два документа – рассказ о киевском погроме и странную карту. Двое братьев, пытавшихся узнать подробности, пропадают где-то между Карпатами и Днепром, и тогда из Прохладного Леса вызывают Илочечонка, сына ягуара.
Я вновь бросил взгляд на бледное холодное солнце, равнодушно глядевшее на меня сквозь толстые давно не мытые стекла. В Прохладном Лесу сейчас лето. Лето, которое мне уже не увидеть. Интересно, из какой дали вызывали братьев Поджио и Александра? Они наверняка тоже работали здесь, в Среднем Крыле, готовясь к опасной поездке. Может, даже за этим столом. И горбун-библиотекарь приносил им книгу со страшными картинками, а они удивлялись, не понимая, но надеясь понять.
Мир вам, братья!
В чем же вы ошиблись?
В чем?
3
Дверь в комнату шевалье дю Бартаса оказалась приоткрытой, и даже в коридоре был слышен его громкий звонкий голос.
Так-так, понятно!
Ты встречи ждешь, как в первый раз, волнуясь,
Мгновенья, как перчатки, теребя,
Предчувствуя: холодным поцелуем —
Как в первый раз – я оскорблю тебя.
Лобзание коснется жадных губ
Небрежно-ироническою тенью.
Один лишь яд, тревожный яд сомненья
В восторженность твою я влить могу…
Чего ты ждешь? Ужель, чтоб я растаял
В огне любви, как в тигле тает сталь?
Скорей застынет влага золотая
И раздробит души твоей хрусталь…
Что ж за магнит друг к другу нас влечет?
С чем нас сравнить? Шампанское – и лед?
Подождав последней строчки, я взялся за ручку двери, походя пожалев, что невольно обманул моего нового друга. Это не сонет, как и слышанный мною ранее. Обычный четырнадцатистрочник без сквозной рифмы, к тому же сами рифмы, признаться…
– Добрый день, синьоры!
Я снова ошибся. Следовало, конечно, сказать «синьоры и синьорина».
Синьоры – сам дю Бартас с растрепанным томиком в руке и некий толстяк в атласном французском камзоле, – завидев меня, встали, синьорина же осталась сидеть. На Коломбине было знакомое белое платье, лицо скрывала полупрозрачная вуаль, на голове – шитая бисером шапочка.
Действительно, синьорина.
Дама!
– О, мой дорогой де Гуаира! – Шевалье шагнул вперед, радостно улыбаясь. – А мы как раз сожалели, что вы не отведаете этого славного вина, коим угощает нас добрейший синьор Монтечело…
…Высокий поливной кувшин, глиняные кубки, на большом блюде