К заходу он был дома.

      Ваня, серокожий, мятый, с бурой щетиной встретил его у калитки. Он бросил с треском лопату, снял шапку и обтер дымящуюся шею.

      – Митюнь, прости меня, – сказал он, шмыгнув носом. – Бабы съели! Завели свое: не повез, пропил Митю нашего! Он, поди, околел по пути. А что с тобой будет?

      Двор был чист, в Ваниных ногах вился сытый пес. Митя заглянул в теплое окошко, там он увидел Ольгу, рядом с ней на табурете сидела баба Вера, качала на кулаках свою беззубую улыбку, а по паласу меж ними с паровозом в руках крутился Андрюша.

      – Ты хоть Символ Веры еще помнишь? – спросил Митя.

      – Издеваешься?

      – Да кто тебя знает…

      – Ве-ру-ю во еди-и-инаго Бога Отца, Вседержителя! – заорал Ваня так, что пес отскочил в страхе.

      – Тогда согрей воды в бане. И побыстрей.

      Митя постучал в окно. На него обернулись удивленно-приветливо. А когда вошел в избу один, без священника, Ольга только молча кивнула.

      – Вот тебе лекарства, – сказал Митя.

      Он бросил их на кровать и стоял дальше под общее молчание.

      – Я, пожалуй, пойду, – заспешила баба Вера.

      Митя поднял руку.

      – Останься. Андрюшу сейчас крестить будем.

      Ольга с вопросом посмотрела на мужа. Она едва сдерживала улыбку.

      – Ну, славно! Славно, – хлопнула в ладоши старушка. – Надо приодеться!

      И когда они остались вдвоем, Митя, заметив растерянность Ольги, спросил у нее:

      – Ты чего такая?

      – Думаю, какой Андрюша красивый! – ответила она. – Десять лет, да больше, мы ждали, Мить. Это я свою жизнь, верно, отдала, чтобы он у нас появился.

      – Да что же ты снова?

      – Ладно, Митя, ладно. Не буду. Какой красивый он у нас, правда, посмотри!

      Андрюша, запутавшись в половике, толкался ножками о скользкий пол и беспомощно кряхтел. Он изогнулся и, увидев, что родители не идут на помощь, принялся плакать. Митя поднял его, усадил на холодные колени и смял носом мягкое ушко.