Я женщин не бил до семнадцати лет —

      В семнадцать ударил впервые, —

      С тех пор на меня просто удержу нет:

      Направо – налево

      я им раздаю «чаевые».

      Но как же случилось, что интеллигент,

      Противник насилия в быте,

      Так низко упал я – и в этот момент,

      Ну если хотите,

      себя осквернил мордобитьем?

      А было все так: я ей не изменил

      За три дня ни разу, признаться, —

      Да что говорить – я духи ей купил!—

      Французские, братцы,

      за тридцать четыре семнадцать.

      Но был у нее продавец из «ТЭЖЭ» —

      Его звали Голубев Слава, —

      Он эти духи подарил ей уже, —

      Налево – направо

      моя улыбалась шалава.

      Я был молодой, и я вспыльчивый был —

      Претензии выложил кратко —

      Сказал ей: «Я Славку вчера удавил, —

      Сегодня ж, касатка,

      тебя удавлю для порядка!»

      Я с дрожью в руках подошел к ней впритык,

      Зубами стуча «Марсельезу», —

      К гортани присох непослушный язык —

      И справа и слева

      я ей основательно врезал.

      С тех пор все шалавы боятся меня —

      И это мне больно, ей-богу!

      Поэтому я – не проходит и дня —

      Бью больно и долго, —

      но всех не побьешь – их ведь много.

      Мы вместе грабили одну и ту же хату,

      В одну и ту же мы проникли щель, —

      Мы с ними встретились, как три молочных брата,

      Друг друга не видавшие вообще.

      За хлеб и воду и за свободу —

      Спасибо нашему совейскому народу!

      За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе —

      Спасибо нашей городской прокуратуре!

      Нас вместе переслали в порт Находку,

      Меня отпустят завтра, пустят завтра их, —

      Мы с ними встретились, как три рубля на водку,

      И разошлись, как водка на троих.

      За хлеб и воду и за свободу —

      Спасибо нашему совейскому народу!

      За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе —

      Спасибо нашей городской прокуратуре!

      Как хорошо устроен белый свет! —

      Меня вчера отметили в приказе:

      Освободили раньше на пять лет, —

      И подпись: «Ворошилов, Георгадзе».

      За хлеб и воду и за свободу —

      Спасибо нашему совейскому народу!

      За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе —

      Спасибо нашей городской прокуратуре!

      Да это ж математика богов:

      Меня ведь на двенадцать осудили, —

      У жизни отобрали семь годов,

      И пять – теперь